Форум » Alter Reality » 4 года спустя, или если ужиться невозможно... Part 3 » Ответить
4 года спустя, или если ужиться невозможно... Part 3
Alexander Dorokhov: Дата: 19 марта 2015 Место: Нью-Йорк. Открытие детского центра. Участники: Mag Jordan, Alexander Dorokhov
Ответов - 130, стр:
1 2 3 4 5 6 7 All
Mag Jordan: Похоже ее снова сносило не туда. Вместо того чтобы расслабить и отдаться удовольствию быть любимой и желанной, она вела опасную игру, которая могла привести к насилию. И русский четко дал ей понять, что не уступит роль доминанта ей. Вдох получился смазанный, а хрупкие ребра казалось заскрипели от его медвежих объятий, но она не прекращала жадно его целовать, уже царапая спину и поясницу, словно желая содрать с него кожу, поцелуй превратился в укусы, скользящие по его щеке, шее, плечу, туда куда она могла дотянутся, сжатая в его руках и буквально вплавленная в его тело. Она никогда не боялась признаться в своих предпочтениях, но почему-то именно ему было трудно сказать, чего именно она хочет. Почему она рисковала, гарцуя на подоконнике на Хиллари, почему позволила ему напиться у бассейна, и почему пришла на кухню, хотя понимала, что градус его возбуждения слишком высок.
Alexander Dorokhov: Прекрасно понимая, что она скорее даст себя убить, чем уступить в этих жестоких ласках, Дорохов на короткое время ослабил хватку, на время безропотно позволив ей обжигать своё тело весьма ощутимыми укусами и только подогревая её пыл жёсткими и порой даже грубыми прикосновениями к плечами, к груди, к бёдрам; и странно, но если с виду это действо казалось ничем иным, как собачьей грызнёй, на самом деле - оно его по-настоящему заводило. И когда начали надоедать бесконечные укусы и царапанье, рискующие перейти в натуральный каннибализм, Алекс схватил её за волосы, буквально оттащив от тела острые зубы, и, не заглядывая в глаза и не давая ей, снова коснулся её губ - на этот раз, словно в попытке исправить её ошибку, вновь чувственным и мягким, где не было и намёка на кровь. Намёк пришёл снизу, когда русский, коснувшись её бедра, заставил Мэг забросить его на свою расцарапанную поясницу и затем наградил ягодицу один за другим двумя мощными шлепками, не останавливая столь нежного поцелуя.
Mag Jordan: Она вскрикнула и зашипела как змея в его губы, когда от контраста ласки и боли ее тело буквально обожгло искрящимся возбуждением. Не справившись с собой, она чуть выгнулась, запрокидывая голову, и протяжно застонала, прижимаясь к нему, обхватывая ногами, и прижимая к себе, словно анаконда в предсмертной хватке. Перед глазами все поплыло от внезапно накатившей боли, по щекам потекли слезы, но теперь уже не расслабления, а наоборот от резкого перевозбуждения, которое ее партнер не спешил ей ослаблять. Она буквально изнывала от желания ощутить его в себе, но сказать, попросить, было бы слишком унизительно в этой игре в борьбу, в игре за власть. И тонкие пальцы путались в его волосах, прижимая его голову к шее, где пульсировала напряженная жилка и бесновался одуревший от притока крови пульс.
Alexander Dorokhov: Ей не нужно было ничего говорить, её действия, слёзы, сбитое дыхание говорили Алексу лучше любых слов, а если бы Мэг всё же попросила, то не получила этого ещё дольше, проиграв эту борьбу, и он смог бы издеваться над ней и шантажировать лаской бесконечно долго. А теперь оказался сам пойманным в сети, и к её шее плотно прижались огненно горячие губы, попытавшись уберечь артерии от зубов. И это почти удалось, но затем острые косточки всё равно почувствовались сквозь кожу, и тогда на смену им пришёл сухой язык, ящерицей проползший через всю шею и смочившись пойманной попутно слезой. Рука, обласкав напоследок покрасневшее место, поднялась выше, слегка коснувшись живота. Огненный танец двух змей, кусающих и пичкавших друг друга ядом, кружился с бешеной скоростью, с риском загнать и без того побитые тела. И русский, на секунду сдвинувшись ниже, слегка уколов щетиной её грудь, наконец, перешёл к следующей стадии, желаемой и недоступной ранее...
Mag Jordan: На долгие минуты ее тело словно превратилось в раскаленную сталь, еще не текучую, но уже гибкую и пылающую безумным жаром. Его скользящий по шее язык, легкое ощущение зубов, уверенная рука, сначала причинившая боль, а затем смягчившая ее - все было словно одной симфонией, смеси звуков, прикосновений и безумного дыхания, обжигающего кожу вместе с его заскользившими вниз губами. Она была гибкой, но даже ее гибкость, казалось была искусственной по сравнению с тем, как выгибалась она телом, ощущая себя потерянной, разодранной на мельчайшие частицы, ощущающие его присутствие, его силу, и его ласку, от которой она сходила с ума.
Alexander Dorokhov: Словно пламя было высоким до небес, но не спешило разрастаться вширь, создавая почти чёткую грань между собой и танцем вокруг него, обжигая, опаливая танцоров, но не спеша поглощать целиком. Всё ещё лаская груди губами, русский сделал первое медленное и глубокое движение, заставляя её почувствовать его целиком, подкармливая пламя, не спеша выводить его за рамки, не торопясь свести их с сума окончательно и даже сейчас продолжая пытку лаской и болью. С тихим рычанием он коснулся зубами её плеча, ближе к шее, словно собравшись вырвать кусок плоти; но оставив едва различимый след, зубы вновь сменились губами и языком, зализывая и закрывая мнимую рану. На секунду губы встретились с её губами, а затем пламя вновь полыхнуло со его вторым движением...
Mag Jordan: Маргарэт тихо застонала, чувствуя это медленное, до сумасшествия медленное, проникающее движение, острое, жестокое одновременно. Ей сейчас безумно хотелось скорости, драйва, а русский, издеваясь, медлил, заставляя ее ощущать себя бабочкой, которую пришпилили к планшету еще живой, и крылышки еще шевелятся в ощущении свободы, но тельце уже связано. И эти связи были горящими веревками, которые заставляли ее сильнее и жаднее вжиматься в его тело, стонать, ощущая его губы и руки, и рваться, в стремлении причинить наслаждение. Ее руки, словно потерянные скользили по его телу, оставляя царапины, и стягивая кожу, словно пытаясь содрать ее с его тела. В ответ на его движение, Мэг лишь всхлипнула, кусая губы, и пытаясь не потерять окончательно разум. В серых глазах, недавно высохшие слезы превратились в безумное пламя, сжигающее и осветляющее марево радужки.
Alexander Dorokhov: Движение закончилось лёгким точком, и русский прижал её тело к себе обеими руками, вновь ограничивая её свободу. Чуть скользкая от смеси лечебной мази и собственной крови, его спина опять начинала саднить, жестоко опалённая её огнём, ещё сильнее, словно по ней прошлись хлыстом. Толчки повторялись, а ладони скользили по её спине и бокам, отвечая жёсткой нежностью на причинённую себе боль, губы скользили по её лицу и шее, будто стремясь найти какую-то грань между поцелуем и укусом. Ту их грань, которую они оба всегда видели, но могли удержаться на ней лишь в такие моменты, когда сами были гранью между огнём снаружи и огнём внутри. Резкое движение, и русский, на секунду выпустив её, ловит и сжимает её руки в локтевых сгибах, чуть придавливая их к подушке, словно расправляя её живую бабочку, пришпиливая и её крылья. - You lift my spirit, take me higher, make me fly... when you are mine. - шепчет Алекс на манер песни, улыбаясь ей в глаза плотоядно и жестоко. Он сдержал обещание, связав ей руки, спас свою спину и подставил свои плечи, чтобы огонь мог коснуться и его крыльев тоже. Он мягко тёрся об её тело с каждым движением, ускоряя темп вальса, и огненный мотылёк всё быстрее махал крыльями.
Mag Jordan: - Atorm...entador - Хрипло стонет Маргарэт, выгибаясь, и пытаясь компенсировать себе отсутствие свободы рук свободой гибкого тела, доведенного до совершенства многочасовыми тренировками. Да, он мучитель, заставляющий ее метаться между пламенем собственного тела, и пламенем, которым обжигает он сам, словно факел, сгорая в огне единственной лучины. Она стонет, и пытается раскрыться ему сильнее, хотя напряжение мышц и без того предельное, дыхание сорвано, а сердечный ритм таков, что кажется, еще немного, и сердце выпорхнет из груди незадачливой бабочки, и зацепившись, забьется в паутине спутанных волос, разметавшихся по подушке.
Alexander Dorokhov: Постепенно, медленно, боль уходит со сцены, оставляя им только нежность, страсть и обжигающий жар их огня. Лишив их обоих возможности касаться друг друга руками, русский пытался компенсировать это губами, словно мозаикой вырисовывающие странные рисунки на её груди, плечах, шее, на лице, висках - отняв у неё возможность защищаться, мучитель получил почти полную власть над её гибким, стройным и напряжённым, как струна, и одновременно горячим, как сталь, телом. - Sólo un castigo, mi presa... - шепчет Алекс в ответ, демонстрируя свой хромой испанский с фашистским акцентом, и, найдя её раскалённые добела губы, сливается с ними в коротком, но чувственном поцелуе, делая следующее движение не слишком сильным, чтобы не сбить её дыхание, задушив тем самым окончательно. А вместе с глотком кислорода одному крылу возвращается свобода, когда ладонь палача вдоль тела проходит к бедру с повреждённой мышцей...
Mag Jordan: - mi verdugo - едва слышно выдохнула она, замирая от безумного ощущения, ледяной бурей собирающегося в обнаженной груди, и разрывающей дыхание жадным пламенем, дразнящим и жестоким одновременно. Ей не хватало выдержки, не хватало его прикосновений, его жестокости, и только поцелуем он компенсировал всю ее слабость, всю ее силу, все ее безумие. И стоило его руке соскользнуть, ослабить хватку, и свободная ладонь крылом вспорхнула на его затылок, буквально впиваясь пальцами в нежную кожу, и оставляя длинные следы, словно болью она хотела принудить его к ускорению движений.
Alexander Dorokhov: Русский захрипел от боли раненым зверем, инстинктивно отстраняясь от её источника и выпуская на свободу и вторую руку, лишь оставив небольшой кровоподтёк после себя на локтевом сгибе; и, как тот же зверь, набросился на неё, вжимая её в себя свободной рукой с той силой, на которую был способен только сам. Ладонь, опустившаяся вниз, дотронулась до бедра в массажно-ласкательном движении, тоже вынуждена была подняться обратно, чтобы окончательно не вырвать несчастную мышцу с корнем, наградив бедро только бледным следами коротких ногтей. - Mi castigo. - повторил Алекс, ослеплённый болью и страстью, переплетёнными в одну паутину, вцепляясь ей в шею по-настоящему волчьим поцелуем. Пожар вспыхнул, выжигая его душу и тело, и его ритм становился их ритмом, в котором они рвали друг друга на части.
Mag Jordan: Маргарэт вскрикнула, понимая, что еще секунды и она сорвется с того вулкана в который превратились их тела, в свободный полет, уносящий ее куда-то далеко. Туда, где не было боли, только великолепное наслаждение и безумие, полное безумие, которым ее награждали его движения, его прикосновения и даже его грубоватые ласки. Мгновение и словно крылья раскрылись за спиной, оставляя позади и боль от его губ, и горечь власти, и всю силу, изнурительно выматывающую их тела. Мгновение... и она ослабла в его объятиях, словно Фениксом перерождаясь во всеочищающем пламени.
Alexander Dorokhov: Разбушевавшийся огонь словно превращает тела в пепел, красную, как утреннее небо за окном, золу, выжигает последние силы, сжигает душу, и отдаёт взамен жар высшего пика наслаждения. Исчезая в его пламени, умирая, Алекс больше не чувствовал боли, зная, что оно вернёт его назад, в тот момент, когда он снова разобьётся, коснувшись земли с окончанием сладостного полёта. И он крепче и нежнее прижимал её к себе, не желая лететь в одиночку, чтобы очнуться вновь в её объятиях, в горячей и влажной от их пота и, немного, крови постели... - Всё тело будет болеть... - дыхание обожгло её кожу, когда он устроился рядом с ней, повернувшись лицом, но не спеша разрывать объятия. Наверное, придётся всё-таки ограбить Генри на его мазь из ванны, хоть спина всё равно будет такой, словно он снова упал с мотоцикла. Тёплый и влажный, язык коснулся тёмного следа на шее; через секунду к нему присоединились и губы.
Mag Jordan: - Я еще жива? - Вполголоса хмыкнула Мэг со смешком. И прикрыла лучащиеся теплом глаза. Она не пыталась освободиться, несмотря на то, что тело болело уже сейчас. Особенно старалась мышца на ноге, и так, что через несколько секунд Маргарэт тихо застонала. Одно дело была боль на грани возбуждения и совсем другое- когда скручивает перенапряженную мышцу. - У тебя есть обезболивающее в доме? - Она прикрыла заслезившиеся от боли глаза.
Alexander Dorokhov: Алекс, отстранившись, посмотрел ей в глаза, моментально посерьёзнев и насторожившись. Ему не понравилась боль в её голосе, как и то, как она прятала взгляд от него; а подобный вопрос мог означать то, что он мог стать причиной, по которой анальгетики вообще могли понадобиться. - Найдётся. Я повредил тебе что-то? - но даже встревоженный, он не спешил бросаться искать лекарство прямо в голом виде, не зная, что конкретно болит, но отлично зная о хитрости Маргарэт, а может быть, и вовсе желая избавить её от очередного укола по возможности. - Что? Слёзы, которые она попыталась по привычке скрыть, впрочем, говорили сами за себя. Но даже так русский не понимал её манеру говорить только вторые фразы - если она и была направлена на то, чтобы он не начинал нервничать, то не срабатывало - нервничал он от этой недосказанности ещё больше.
Mag Jordan: - Не ты. И не сейчас. - Она чуть прикусила губу, понимая, что в таком расслабленном состоянии, вряд ли сможет контролировать боль. Слишком много произошло за эти сутки, и слишком часто она подвергала несчастную ногу перенапряжению. - Бедро. Мышца бедра. - Ей совершенно не хотелось рассказывать ему, с чем она мучается, тем более, что если он все знал, то почему не мог предположить сам. - Авария ... после ограбления банка... ты же нес меня с крыши... - Она собрала мысли в кучу, и заставила расслабиться хотя бы остальное тело. - у меня не было времени лечить ногу, все время были какие-то травмы, по-серьезнее. Мышца деформировалась, при определенном режиме, она не болит, но надо рассчитывать нагрузки. Я чуть-чуть перестаралась... - она шумно выдохнула, и даже не ощутила, что по щеке катится слеза. - сегодня.
Alexander Dorokhov: - Только не начинай всё сначала... не надо. - поморщился Алекс. Ей достаточно было сказать два слова, всё остальное начинало звучать как какое-то оправдание, возвращая их к самым истокам. Русский хорошо помнил, что произошло четыре года назад. Пожалуй, даже слишком хорошо... и вообще для убийцы на крыше знал чересчур много. Только сейчас рядом с ней был не он. Одно дело было знать, и совсем другое - видеть своими глазами её страдания, ту боль, которая была способна вот так запросто заставить её плакать - на его памяти такое случалось лишь раз... - Лежи спокойно. - мягко проведя ладонью по её лицу, Алекс смахнул эту единственную слезинку, стараясь это сделать незаметно для неё же, помогая почувствовать себя сильнее, чем на самом деле. Тот, что находился рядом, выучил всё-таки старый фокус - сам не зная, зачем, впрочем, ещё он утверждал, что подстроил всё специально - и значит, трюк изначально предназначался ей. - Хороший друг научил меня кое-чему... Постарайся расслабить ногу. Спрятав от неё взгляд, в котором опять читалась его давняя ошибка с жалостью по отношению к ней, Алекс переполз к её бедру. Движения заставляли самого чуть не морщится от боли в разодранной спине, но бывало и похуже. Обе ладони мягко коснулись бедра. - Потерпи немного. Русский начал массировать повреждённую мышцу сильными, но одновременно нежными движениями, направленными не на создание боли, а на её уход. После первых нескольких движений он снова поднял взгляд на неё, словно стараясь считать результат с её лица. Но на этот раз вместе с этим странным интересом там явно виделось почти такое же старое осуждение за её безалаберное отношение к своему здоровью. Запоздалое, бессмысленное и потому - почти злорадное.
Mag Jordan: Легко сказать - "потерпи". Каждое его прикосновение даже к коже, не к мышце, казалось вонзающимися иглами. Маргарэт всегда отличалась, и тут отличилась, хоть и не в лучшую сторону - дефект мышцы был тоже необычным и Мэг, пытаясь сдержать стон, думала о том, как бы со своим желанием помочь, Дорохов не сделал хуже. Слишком уж часто Дерек повторял ей, что лечится, не зная чем, не самое лучшее средство, а когда дошло до хромоты, стало понятно, что он ой как был прав, но исправить практически ничего не получалось. - Издеваешься? Я ее ощущаю как одну больную мышцу. - В ее голосе не было ни капризности, ни плаксивости. - Чтобы расслабить ногу, надо ее отрезать. - горькая ухмылка скользнула по ее лицу, и она положила руку на его ладонь на своем бедре. - Не надо. До утра я доживу, а утром Дерек поможет. Спасибо, что хотел помочь...
Alexander Dorokhov: Ситуация получалось обратной своей предшественнице с четырёхлетним сроком давности. И на этот раз Алекс не собирался отступать тогда, когда процесс был уже запущен. Запущен в обоих смыслах слова... ладонь вывернулась из-под её руки, и с помощью второй мягко поймала её, немного сжав. - Можно и не отрезать. Доверься мне... - дотянувшись до тумбочки, Дорохов достал оттуда пачку их любимых мятных конфет, зачерпнув сразу три, и протянул их Маргарэт, зажав между пальцев. Их вкус призван был отвлечь не сколько от боли, сколько и от мыслей о ней - обычный отвлекающий момент, для детей, больных, больных детей и тех, кого лишали детства. - ...как бы это не прозвучало. - ухмыльнулся он, приближая своё лицо к ней... оно слегка расплывалось светлым пятном - похоже, глаза устали больше, чем тело и разум. И чтобы не видеть этого пятна, он закрыл их, касаясь её губ поцелуем с привкусом мяты; а замаскировавшись им, оседлал больную ногу, нажимая на точки повреждённой мышцы.
Mag Jordan: Она жадно схватила губами воздух вместе с привкусом мятных конфет, а затем и его губы, надеясь, что ему хватит благоразумия ничего не делать. Но видимо это было их проклятие - слышать и не понимать друг друга. Боль была настолько резкой, что две конфеты она раскусила одним движением сведенных зубов, с трудом не прикусив язык - и свой и русского. Она шарахнулась назад на подушки, сплевывая на пол осколки конфет, капли крови из пораненного языка, и стон наполненный болью. - Тебе... так... нравится... делать... мне больно? - С трудом выдохнула она, чувствуя как постепенно смешивается в безумный клубок, боль, привкус мяты и его поцелуя, как заваривается это все на крепкой соли слез. Мгновение и она провалилась во мрак обморока.
Alexander Dorokhov: Русский коротко выматерился, вновь бросая своё занятие и придерживая Мэг за плечи, чтобы та, упав и встряхнувшись телом, не потянула ногу ещё сильнее. Сдержавшись, чтобы не врезать ей пощёчину, он только коротко замахнулся, устраивая её на подушке. - Очень... не могла вытерпеть пару минут. - проворчал он, возвращаясь к своей деятельности - сознание объекта не было таким уж обязательным условием. Может быть, и неплохо, что она вырубилась - в этом состоянии хотя бы не мешает... - Неужели так больно было? - заботливо спросил Алекс, облачённый в домашние штаны и нацепив очки на нос, сидел на полу с её стороны кровати, мягко погладив её по щеке. Рука сжимала её ладонь под одеялом на тот случай, если ей вновь придёт в голову драться спросонья. Чуть вспухшее бедро перетягивало ледяное мокрое полотенце; боль не ушла, но ослабла и из острой превратилась в тупую, ноющую и тягучую, как нуга. - Боль пройдёт минут через пятнадцать, если не будешь шевелить ногой. Доброе утро. - он улыбнулся, протягивая ей чашку с горячим шоколадом. Краснота за окном бледнела, выгоняя темноту и уступая место Солнцу.
Mag Jordan: - А я так часто теряю сознание от боли? - Едва слышно, но довольно бодро поинтересовалась Маргарэт. Шоколад она не взяла, по двум причинам - ей его не хотелось, и как-то подниматься не хотелось. Было слишком уютно вот так лежать под одеялом, ощущая руку Алекса, сжимающую ее ладонь. Просто лежать и не думать о том, что он снова все сделал по своему, и по хорошему, его бы стоило как минимум ударить за это. Но имело ли смысл разрушать эту внезапную тихую идиллию? У них оставалось слишком мало времени до того момента, когда они оба оденут свои маски и разбегутся по разные стороны баррикад. - Дети уже проснулись?
Alexander Dorokhov: - Вот это и странно. - он улыбнулся ей, сам делая глоток из отвергнутой чашки и возвращая её на тумбочку. Странно было встречать утро после ночи без сна, но после её обморока, странно было ощущать то, что он чувствовал по отношению к ней сейчас, и даже если вычеркнуть промежуток в четыре года - всё становилось только ещё более странно. Объяснить он не мог, называть не хотел... - Ещё спят. Похоже, они всё-таки легли позже, чем я думал. - до комнаты в доме Дэйва не дотянули пару баллов, видимо, сил всё же не хватило. Чрезмерный запас энергии, на который Маргарэт не единожды указывала и пользовалась, Генри явно унаследовал. Хотя ведь это от обоих родителей... Зато проснулся другой обитатель дома, с которым знакомство ещё только предстояло. Но торопить его Алекс не хотел - хорошего оно сулило немного. - Разве можно было так запускать ушиб? Нет, надо за тебя серьёзно взяться... - полушуткой выдал он штампованную фразу; горячая от чашки ладонь скользнула по её руке на спину между её щекой и подушкой, и получилось, что голова Мэг лежит плече сидящего перед кроватью на корточках русского.
Mag Jordan: - Это хорошо. Пусть выспятся... не то что родители. - Ухмыльнулась Маргарэт, прикрывая глаза, переживая очередную мучительную судорогу. Все этим утром было не так. И постель, где ее не должно было быть, и сильный голод, который едва ли не спорил с болью, и мужчина, с нежность укладывающий ее голову себе на плечо, хотя и так было понятно, что он рядом. Словно сон, который приснился перед страшным днем. - Не надо... мне уже страшно... - шутя выдала она, касаясь носом его шеи, и украдкой вдыхая его запах, смешавшийся с ее парфюмами и острым амбре их кровавой страсти. - Я больше так не буду...
Alexander Dorokhov: - Так и поверил... Да и куда уж больше. - в свою очередь, он строил подбородок на её плече. Куда больше? Ещё даже до их встречи, до этой игры в перемирие он успел коснуться самого дорогого, что у них вообще могло быть - детей. И снова они были на грани, как и обычно, жизни и смерти, любви и ненависти, боли и страсти, рая и ада и грань эту не могли нарушить... Больше, чем на одну ночь, но и это было неплохим рекордом... - Ведь кое-чему в общении с детьми я научился как раз у тебя. - кое-чему из её книжек, даже для беременных, чему-то от Норы и нянек Макса, чему-то ил её или личного опыта, хоть какой-то по-настоящему полезный коэффициент от тотальной слежки.
Mag Jordan: - В нашем случае сложно определить границу... - невесело ухмыльнулась Маргарэт. Так всегда получалось у них, вроде казалось бы ну больше уже некуда - а потом оказывалось, что есть куда, и грани уже не видно. Есть только темная часть их душ, словно слившаяся в одну, и становящаяся темным облаком над их головами. - А как же личный опыт? Пробы, ошибки? Нашел у кого учится... - хмыкнула она, широко зевая. - Как думаешь, пара часов у нас еще есть, пока они проснуться? - Она откровенно хотела спать, и зная что для нормального состояния ей надо хотя бы три часа спокойного сна, интересовалась, возможно ли это.
Alexander Dorokhov: Рука мягко зарылась в золотистые волосы, пропуская их сквозь пальцы, словно желая хоть немного их распутать. Границу было определить куда проще теперь, когда существовало два её живых определителя - куда сложнее было не нарушать её в целях завладения территории... - Личного опыта тоже было много. Я тоже поделюсь им с тобой... - пообещал Алекс, подумав о том, что опыт по уходу за ребёнком во то время, как находишься в бегах, ей пригодится вряд ли. Нет, он был неправ - это не было единственным опытом, который он получил сам... Но что бы ни обещать на будущее, оно всё равно продолжает кажется чёрной дырой. - Для них ещё очень рано. Можешь спать хоть весь день - у меня сегодня ночная. Вот так привычно теперь он говорил о походе на дело, как о сменах - с улыбкой на лице и искренностью в глазах, а предлагая остаться до вечера словно хотел предложить остаться жить. - Постарайся только без кошмаров.
Mag Jordan: - Я бы очень хотела без них... - Она понимала, что ее кошмары тревожат не только ее саму, но и окружающих ее людей, но справится с ними было слишком сложно. Мэг как кошка потерлась щекой о его руку, постепенно засыпая. - Разбуди меня... когда дети проснутся... - Она снова зевнула, устраиваясь удобнее, и медленно погружаясь в теплую вату сна. Дыхание выровнялось, и только мелкая дрожь лежащей на подушке руки выдавала то, что она даже во сне чувствует боль. Но видимо она слишком много хотела сразу. Постепенно вата начала грузнуть, превращаясь в холодный и жесткий снег, засасывающий в свои тающие глубины. Не было никаких сил выбраться, дыхание срывалось, а боль, пронзающая тело до кончиков пальцев казалась бесконечной.
Alexander Dorokhov: - Конечно. - Алекс тихо поцеловал её в висок, не отпуская её ладонь до тех пор, пока не почувствовал, как дыхание Мэг выровнялось. Он соврал - не собирался он её будить вместе с мальчиками, если только её кошмары не заставят это сделать, желая дать ей выспаться на полную. Только ощутив не столь привычно мягкое и тёплое дыхание на своём плече, Дорохов осторожно освободился от неё. Рядом с чашкой легли очки, а немного опустевший и усталый взгляд скрыла чёрная бандана. У него тоже были слабые места - и как раз к смене они должны снова стать сильными. На кухне хриплый голос начал довольно бедно пародировать сексуальные стоны. Джеральд это делал с утра каждый раз, когда в доме появлялась женщина; потом второй раз, когда женщина эта появлялась на кухне. - Завидуй молча. - Алекс протянул руку, щёлкнув птицу по клюву, и открыл дверцу холодильника. Он и без взгляда помнил, что на завтрак только яблочный пирог и кастрюля манной каши. Генри её любил больше овсянки, в этом отец был с ним солидарен. Оставалось надеяться, что Макс и Мэг не будут капризничать... - Виват Конфедерации! Янки, валите домой! - Да-да, южанин, и тебя покормим... - с тихим шорохом птичий корм наполнил ёмкость, затем и вода наполнила плошку. На плите вспыхнул синий огонёк...
Mag Jordan: Сон прошел очень быстро, оставляя за собой только неприятный привкус недосказанности и незавершенности. Мэг открыла глаза, и мягко потянулась, чувствуя как ноет несчастная мышца. Теперь это была новая боль, и к ней еще предстояло привыкнуть, если конечно Дерек с ней не справится. Ей не понадобилось много времени, чтобы вспомнить, где она и что произошло за прошедшие сутки. Мягкая ухмылка скользнула по лицу, когда на движение отозвались не только мышца бедра, но и интимные мышцы. Еще бы, она давненько так не отжигала за одну ночь, а главное, что все было приятно, и вспомнить не стыдно. Маргарэт фыркнула, и занялась умыванием и одеванием. Отсутствие косметички, каблуков и строгих платьев, обеспечили быстрое собирание. Не спеша, она хромая, спустилась вниз. - Саша?
Alexander Dorokhov: Алекс в гостиной в позе лотоса, так и не сняв повязку с глаз. Кверху поднимался лёгкий белый парок от всё ещё горячей чашки, стоящей на полу. Старые увлечения вкупе с новыми давали свои плоды - равновесие, стремление к той гармонии, в его жизни превратившуюся скорее во фруктовый салат, вроде того, что он на скорую руку сворганил на кухне перед тем, как пойти размотать полотенце на ноге Маргарэт и послушать, спят ли дети, это всё лечило лучше успокоительных и лекарств. Он не привык забивать боль - он избавлялся от неё только прочувствовав до конца. - Я на диване, милая. - русский услышал её неровные шаги ещё когда она встала. Пусть ходила она и бесшумно, но ходила она по его территории. Попугай, последние минут пятнадцать гулявший по гостиной, её тоже учуял - и занял оборонную позицию. Немаленькая по размеру гостиная смотрела на восточную сторону, и сейчас казалась просто залитая светом восходящего солнца. А в открытое окно проникал прохладный утренний воздух, слегка пощипывая плечи... Последним штрихом становилось в этой картинке животное, всё-таки начавшее своё журавлиное пение, когда Мэг вошла. - Не обращай на него внимания. - Дорохов не подумал о том, что ведёт себя странно, не повернув к ней головы для ответа, и вообще что странно выглядит с этой повязкой, с надписью "LOST MC" вместо глаз.
Mag Jordan: Она не пыталась сделать свои шаги тихими. Она просто аккуратно спустилась по лестнице, потратив чуть больше времени, чем могла бы, но все же попала в гостиную. Ее несколько удивила обстановка, и поведение русского, но Мэг слишком много видела разного, чтобы чему-то еще удивляться. - Расслабляешься? - лениво бросила она, аккуратно усаживаясь на диван, и изучая взглядом комнату. Она ей определенно нравилась, но женский взгляд легко выхватывал шероховатости, выдававшие, что в доме живут только мужчины, а редкие появления женщин слишком незначительны, чтобы вносить изменения. - Какой агрессивный... - неподдельно восхитилась она, когда наконец заметила, кто именно издает страстные звуки. - Его бы с Катом познакомить... они бы нашли друг друга.
Alexander Dorokhov: Алекс чуть улыбнулся ей в ответ. Ему не обязательно было видеть её, он слишком хорошо сейчас представлял её действия, её лицо и выражение на нём. Лёгкая вибрация, пошедшая по дивану, давала возможность судить о том, как она села на него; по её голосу можно было вычислить её состояние. Воистину, с закрытыми глазами начинаешь видеть лучше. - В какой-то степени. - назвать то состояние, когда организм группируется отдыхая, расслаблением в полном смысле этого слова, русский не мог. Расслабление выматывает... Медитация даёт сил. Но хватит. Русский выпрямил ноги, садясь на диван по-человечески и повернув голову к ней, так и не сняв повязки с глаз. В какой-то степени это даже вызывало интерес - её "слепым" взглядом он ещё не прощупывал. И ожидал чего-то особенного. - Нашли бы и уничтожили. - ухмыльнулся Дорохов. Джеральд неподдельно возмутился, видя, что не достигает своей цели, и вспорхнул на телевизор, изучая гостью взглядом, склонив голову набок. Русский знал, как он не любит чужаков в доме - будь то женщины, собаки, даже голуби во дворе - несколько раз уже приходилось убирать с площадки и крыши трупики, щадя детскую психику сына. - Выспалась? Будешь завтракать? - русский коснулся ладонью её лица, глядя в глаза своей причудливой подписью на лице.
Mag Jordan: - Это вряд ли. Кат не разменивается на вредных попугаев. - Ухмыльнулась Маргарэт, откидываясь на спинку дивана, и прикрывая глаза. Спать уже не хотелось, но веки были словно свинцовые - последствия ночного приступа, когда все тело сбрасывало силы на регенерацию мышцы, и Мэг чувствовала себя этакой тряпочкой. - Выспалась, но есть ,пожалуй не буду. Только кофе, если ты его конечно держишь в доме... - Она открыла глаза и чуть ухмыльнулась, натолкнувшись вместо его взгляда на бандану.
Alexander Dorokhov: - А уже были прецеденты? - насмешливо хмыкнул русский. Джеральд способен вывести кого угодно, не говоря о большой собаке. То, что он присутствовал здесь, уже заставляло Алекса немного нервничать - и было почему... - Краснозадые п***ры! Скоты коммунистические! - явно попугая сегодня потянуло на политику (кто вообще догадался научить его всем этим словам?). Он прыгнул на спинку дивана, начав размахивать крыльями, требуя к себе повышенного внимания. Этого он добился - русский, вскинув руку на шорох, поймал его за клюв, сжав его пальцами на несколько секунд. Потрепыхавшись и повертевшись немного, попугай успокоился. - Стоило купить его для тебя... извини. - виновато улыбнулся он, отпуская птицу. К счастью, повязка скрывала взгляд, и играть по наспех придуманному сценарию было гораздо легче. Странно лишь, что направлен он был не во вред.
Mag Jordan: - Были... Он их просто давит. - Она ничуть не повеселела, когда вспомнила хомячка, притащенного Максом с какой-то прогулки. Один черт знает, где тот его достал, но Кат придушил несчастного малыша ровно через пятнадцать минут, и пришлось придумывать сказочку для Макса, о том, как маленький хомячок улетел к своим деткам, потому что пора было их кормить и под нее совать ребенку вместо каши конфету, чтобы тот поскорее забыл эту историю. - Для меня? - Прохладные ладони скользнули по его лицу под бандану, мягко снимая ее. - Оригинальный подарок, совсем в твоем стиле. - Улыбнулась Мэг, слегка наклоняясь и касаясь его губ едва ощутимым поцелуем.
Alexander Dorokhov: - Задавить Джеральда... - Алекс хмыкнул. Попугай был тёртым калачом, а учитывая, что и его самого старше был раза в два - мог бы и самого русского чему-то научить, если бы был способен говорить по делу. Приключений краснопёрой птицы хватило бы на долгие рассказы; но из них Дорохов не знал даже четверти. - Это не хомяк, и не ёж... - придвинувшись чуть ближе к ней, Алекс переходил на шёпот, вспоминая другую историю, начало которой, может быть, не знала и сама Мэг, зато прекрасно видела конец с исколотой мордой и победным её выражением. Попугай, хоть и не в иглах, но с крыльями... в него и из ружья стреляли, при самом Алексе - всё без толку. - Был бы... - огорчённо промычал русский, мягко отвечая на поцелуй, чуть прижимая её к себе. Джеральд заёрзал и начал ворчать, ревнуя, а затем вцепился клювом в плечо - по счастью, с ночными ласками Маргарэт это было уже ничем. Дорохову прекрасно было известно, что птица возненавидит Мэг, но не рискнёт напасть до тех пор, пока он будет рядом с ней. Потому хозяин словно дразнил птицу, нежно лаская её губы.
Mag Jordan: откуда у птицы губы?))) Маргарэт резко выдохнула, когда мимолетный поцелуй вдруг превратился в более настойчивый и страстный. Она подозревала, что не все так чисто с этим попугаем, как и с поцелуем, но отстранятся не спешила, едва ощутимо касаясь его руки. И все же прервала поцелуй, а увидев что погугай вцепился в русского, усмехнулась. - А птичка, похоже, ревнует. - Она улыбнулась шире, вспомнив, что Кат вел себя не лучше, когда у нее появлялись мужчины. Что Кат, что Тэм, а иногда и Макс жутко ревновали ее ко всем, а потому приходилось принимать меры предосторожности. - Что ты собираешься делать? - Она так совершенно незаметно свалила обязанность принимать решения на него, что была очень даже собой довольна.
Alexander Dorokhov: - По твоей ухмылке понятно, что ты тоже. - Алекс начал болезненно морщиться и жмуриться, как только она отстранилась - Мэг перестала загораживать солнечный свет, который проникал всюду, и его уже было многовато. Чернота отдавала огненно-красным оттенком и даже через веки жгло глаза. Отцепив Джеральда от плеча и устроив его у себя на коленях, Дорохов начал на ощупь искать свою бандану в её ладонях. Глаз он так и не открыл. - Что мы собираемся делать дальше, ты хочешь сказать? - вполне зрячий попугай нашёл её раньше, зажав в клюве край платка и дёрнув на себя с силой, достойной попугая, и тихим ворчанием. Мэг требовала от него ответа на вопрос, который они даже сообща не могли решить почти четыре года. Неудивительно, что у Алекса его не было. Найдя свою бандану, он снова спрятал беззащитные глаза в темноту. - Хотел бы я знать...
Mag Jordan: Маргарэт молча поднялась с дивана, и подойдя к окну, резким движением задернула шторы, избавляя комнату от яркого света и погружая ее в томный полумрак. В этом было что-то странное, русский напоминал вампира, которому солнечный свет причиняет боль. Присев обратно, она мягко коснулась его виска прохладными пальцами. - Возможно... ревность - одна из моих слабых сторон... и одновременно сильных. - Она задумчиво посмотрела на попугая на руках у Алекса. - Надо что-то решать... это не тот вопрос, который долго может висеть в воздухе. - Кто бы знал, как надоело ей быть сильной, уверенной в себе и самостоятельно принимать решения. Какой бы она не хотела казаться, иногда и у Марго Джордан были моменты слабости, когда она просто хотела быть собой, а не тем чудовищем, которое вырастил Кеннет Джордан из своей милой, белокурой дочурки.
Alexander Dorokhov: Алекс вздохнул, откинувшись и устроив голову на спинке кресла, повернув лицом к ней. Белую надпись было отчётливо видно в полумраке, но теперь она оказалась скошенной наполовину. Губы растянулись в чуть расслабленной улыбке, когда её пальцы коснулись виска прохладой - после удара по глазам это было даже приятно. Правда, не стоило делать полное затемнение, но в свете остальных вопросов это был слишком незначительный повод для споров. Взяв птицу одной рукой, как мягкую игрушку, русский "отложил" её на подлокотник дивана со своей стороны. - Можем устроить конфетно-цветочный период, и не страшно, что он будет немного другим... - его пальцы, наоборот, были тёплыми, когда он коснулся ими её запястья, словно заменяя своей взгляд этим прикосновением. "Немного" другим... Куда уж больше другим, и где эта грань... - Или можем сразу переехать к вам. Или вы к нам... Дальше жизнь сама покажет. - вопрос, который не мог висеть в воздухе, делал это уже непозволительно долгое время. Только сейчас он начал опускаться вниз, но вновь встретил воздушную преграду. Дорохов устал от них, от преград, бывших только воздушными...
Mag Jordan: - Что у тебя с глазами? - Неожиданно тихо поинтересовалась Мэг. Она слишком много видела в своей жизни, чтобы не понять проблемы, вопрос был только в том, сможет ли он доверить ей эту свою тайну, или решит, что она еще ее не достойна знать. - Конфеты, цветы, ресторан и фрукты? - Марго подалась вперед, теперь уже губами касаясь виска и кромки банданы. - И секс на заднем сидении машины или в туалете клубов? - Она фыркнула, гладя его по скуле, и прикрывая глаза. - забавное занятие... для нас...
Alexander Dorokhov: Дорохов не делал тайны из того, что происходит с его глазами - в этом не было никакого смысла. Для непосвящённых хватало знать последствия, для посвящённых - причину, и обычно на этом расспросы заканчивались. Вряд ли в этом случае будет то же самое, но желания расписывать историю болезни, как у врача в кабинете, не было никакого. Как и говорить слишком острую правду... - Досталось японским порошком в драке. С тех пор устают быстрее. - всё быстрее и быстрее, и вероятно, однажды устанут окончательно. Забавная участь для снайпера - ослепнуть. - Да и возраст уже даёт о себе знать. - когда-то он сказал ей о возрасте и о том, как она почувствует его тяжесть. Забавно, но казалось, тяжесть его чувствовал только он. Впрочем, скрывать его бывает вряд ли намного легче. - Может быть. Если мы захотим... тем более, там мы этого ещё не делали. - Алекс вдруг сомкнул объятия, заключая её в их мягкие оковы, и лихо развернулся, в каком-то подобии танго, увлекая её на свои колени. Джеральд, подумав, что его сейчас придавит, выкрикнул слово, которое не решился бы брякнуть при Генри, и порхнул с дивана на люстру.
Mag Jordan: Маргарэт горько усмехнулась. Ее не слишком обрадовала его откровенность. Она прекрасно понимала, что не все так солнечно, как хочет показать Алекс, но лезть с ногами в его дела тоже не слишком хотелось. - Если захочешь принять помощь, скажи, я поговорю с Дереком... - Она улыбнулась, словно давая понять, что ни к чему его не принуждает, просто хочет чтобы он знал, что она с радостью поможет. Она не ожидала от него такой прыти, и даже немного вскрикнула, когда он закружил ее, усаживая к себе на колени. Но почти мгновенно пришла в себя, устраиваясь удобнее, и касаясь его губ коротким шаловливым поцелуем. - А ты готов к таким развлечениям?
Alexander Dorokhov: Алекс подавил в себе ухмылку - он принял бы любую помощь, не так важно от кого, чтобы спасти зрение, вот только идти на риск тогда, когда восемьдесят процентов времени глаза работают хорошо и чётко, казалось ему риском неоправданным. - Говорил уже... с Дереком... - мрачно и несколько туманно отозвался Алекс, что нельзя было понять, серьёзно он или упомянул Дерека как метафору. По сути, стоило ей уволить и Дерека, раз пошло такое с Дэйвом - как можно было в клинике Швейцарии укрыться от её врача? В общем, не хотел он этого разговора. Тогда казалось, что впереди ещё куча времени... Русский игриво подтолкнул её, заставляя снова впериться взглядом в повязку, и развёл руками, растянув губы в весёлом полуоскале. - Посмотри на меня внимательнее. Rammstein, мотоциклетный клуб... - он стукнул пальцами по своему виску, намекая на надпись. - ...матерящийся попугай, трейлерные парки... Ты сама-то готова? - Алекс так же неожиданно посерьёзнел, зная, что им придётся не только развлекаться. Какими словами не маскируй трудности...
Mag Jordan: - И этот туда же... - Хмуро фыркнула она. Как не хотелось ей этого признавать Дерека она не могла отпустить, он знал гораздо больше ее тайн, чем Дэйв. А главное таких, что могли ей серьезно навредить. Она заставила себя расслабиться и успокоиться, задумчиво водя большим пальцем по его губе. И звонко рассмеялась, услышав про байки, трейлерные парки и матерящихся попугаев. - Ну знаешь, я давно хотела заняться сексом на мотоцикле. Ты же одолжишь мне байкера? - С ухмылочкой поинтересовалась Мэг, рисуя на его груди ногтем замысловатые узоры. -Готова... - странный ответ на странный вопрос. И больше ни одного комментария.
Alexander Dorokhov: Алекс смешного в этом давно уже ничего не видел: эмигрант, преступник, рэкетир, уличный обитатель и связной между такими же - вся его жизнь была похожа на секс в клубном туалете. По крайней мере, до тех пор, пока не появился Генри; хотя и после. Постепенно привыкаешь перехватывать от жизни на лету... И понимаешь, что это и стало её стилем. - Одолжу, если ты его не поцарапаешь. - ухмыльнулся он ей в ответ и, желая закрепить эту ухмылку поцелуем, нашёл её губы, скользнув по ним лёгким поцелуем, но задержавшись, углубляя его. Русский сомневался в её готовности, сомневался в готовности собственной принять уже её стиль жизни, сомневался, что не ослепнет до того, как сможет обеспечить Генри и Максу хоть сколько-нибудь нормальную жизнь; как обычно, всё, что ему оставалось - быть уверенным в том, что он хочет быть с ней рядом здесь и сейчас, не заглядывая далеко в будущее... где, возможно, глядеть будет уже нечем.
Mag Jordan: - Ммм... такое обещание дорогого стоит. - Жадный поцелуй сменил его нежное прикосновение. Она хотела получить от него больше, и неважно поцелуй ли это был, или стиль жизни, который он считал грязным, для нее это была новинка, и привлекала она ее в достаточной мере. Марго вообще как наркоманка бросалась на все новое в своей жизни, пресытившись деньгами в и властью еще до встречи с русским. - И обещаешь мне секс на мотоцикле? - Она совершенно хамски провела рукой по его груди, опуская ее ниже, и уже дразнящими движениями скользнула по его паху, хоть и сама себе мешала. - И розы? - Черт, а ведь цветов ей никто и никогда не дарил, да и подаркам она предпочитала расставание.
Alexander Dorokhov: - На полном ходу... - полушутя-полусерьёзно ответил ей русский, продолжая впиваться в её губы, а рука уже скользила по её бедру, с дразнящей осторожностью минуя повреждённого его места. Пусть глаза скрывал платок, но он явно представлял себе её, в полумраке собственного дома, прекрасную и опасную, как тропический цветок-мухоловку, простую, как студентки колледжа, и одновременно сложную, как политика штатов. Сладкую, как запах роз, которых никогда не дарили... Ведь у них всегда всё было на полном ходу - и секс, и любовь, и даже дети появились таким же образом... - Розы, шампанское, конфеты, открытки, праздники... - не оглядываясь обещал он ей вещи, бывшие для него всего лишь фантиками, какими и были большинство его подружек на пару ночей, чьи имена он забывал. Они вместе взятые не могли дать ему того же, что она уже успела дать, забрав однажды всё. Руки Дорохова уже открыто скользили по её телу в ответ на её прикосновения. Попугай, потеряв их внимание, начал распевать какую-то песенку - и в него полетела газета со столика...
Mag Jordan: - О боже! Ты знаешь даже мои сексуальные фантазии! - Шутя фыркнула она ему в губы, хотя относительно самой фантазии никак не шутила, ей всегда было интересно возможен ли секс на скорости на мотоцикле. - Ммм... тогда я согласна... - То, что для него было фантиками, для нее было чем-то недостижимым. То, что он запросто дарил своим партнершам на ночь, в ее среде считалось пережитком мещанства, и никогда не поощрялось. Здесь все было откровеннее и проще, и она как маленький ребенок, чувствовала вместе с накатывающимся возбуждением почти детскую радость оттого, что и у нее могут быть розы, шарики, открытки и праздники, которых ее или лишали, или она лишала сама себя.
Alexander Dorokhov: Алекс тихо хмыкнул - по его мнению, если таковой и был возможен, то недолго. Хотя это был бы довольно романтичный способ самоубийства; сколько и глупый, наверное. Впрочем, они смогли пережили кое-что, по сравнению секс на полной скоростью - просто дешёвый трюк... Но пока вместо мотоцикла был лишь диван, уже ставший опытным в плане принятия любовников на свои подушки. - Ну так убей меня. - шепнул он ей на ухо, соскользнув поцелуем на её скулу, и, легко подхватив её, устроил на диване, одновременно проникая ладонью под её футболку мягким прикосновением. И снова жадно поймал её губы, не давая выдохнуть. Несколько странно было слышать сказанное ей - о вещах, о которых обычно вообще не спрашивают, она ответила с таким энтузиазмом, как будто он предлагал ей руку и сердце, прямо сейчас и с золотым кольцом впридачу; хотя, наверное, он был готов к именно такой реакции. Но если бы сказала, что в жизни не получала в подарок жалких цветов - не поверил бы. Не поверил бы в то, что высшее общество умудрилось про**ть эту традицию. Спустившись ниже, Алекс потянул зубами за ремень её джинсов, вытаскивая его из петель, с таким видом, словно разворачивал подарок...
Mag Jordan: Логика логикой, но фантазии все же никто не отменял, и Марго держалась за эту идею-фикс, правда никому ее не навязывая. Она давно уже научилась держать в себе эти фантазии и идеи. Лишь изредка позволяя себе расслабление. - Убью... - Тихо пообещала она, словно проваливаясь в его нежность и страстный поцелуй, обжигающий губы почище перца чили. Наблюдать с ухмылкой за тем, как она расстегивает ее джинсы было забавно, хотя находящаяся под футболкой ладонь не только отвлекала, но и возбуждала, лаская нагревающуюся от прикосновений кожу. Проскользнула мысль, что джинсы она одела зря, но почувствовав его дыхание, сквозь тонкое кружево белья, женщина чуть выгнулась, и выдохнула, решив что так он тоже вполне справится.
Alexander Dorokhov: Сумев вслепую не только вытащить ремень из её джинсов, но и расстегнуть пуговицу, Алекс осторожно потянул их вниз, вновь стараясь не задеть больное место при ласках. Только когда он высвободил её ноги, повреждённого участка вскользь коснулись губы тёплым поцелуем. - До свадьбы заживёт. - прошептал он по-русски эту милую поговорку, так, чтобы слышно было только им - бесстыжая птица, всё ещё раскачивающая люстру, могла бы это запомнить... и припомнить им после. Дорохов на секунду задержал дыхание, когда его плеч вновь коснулись её пальцы, словно ожидал, что она уже сейчас будет свежевать его; но выдохнул, словно дразня её горячим воздухом, касаясь губами низа её живота, и медленно провёл языком вверх, до самой шеи Мэг, одновременно освобождая её и от рубашки. А когда она вытянула руки - поймал её тонкие запястья, мягко стягивая их той же рубашкой, и вновь коснулся её губ, пока она не затребовала отчёта об этих его действиях, нежно потёрся об её тело - ему было холодно без её огня...
Mag Jordan: - Надеюсь. - Также тихо ответила она ему, вздрагивая, когда его язык оставил влажную дорожку на ее теле, а губы вновь заперли все слова и выдохи в страстном поцелуе. В этот раз не было дикого пожара, снова было мягкое, домашнее пламя, постепенно накатывающееся нежными волнами, и ласкающее тело вместе с руками Алекса, да так нежно, что она не сразу поняла, что он лишил ее возможности касаться его руками. - Пытать будешь? - Чуть отстранилась Мэг, улыбаясь ми слегка касаясь его плеча стянутыми руками.
Alexander Dorokhov: - Ещё как буду. - пообещал он ей с ответной улыбкой, приближаясь к ней так же, как и она отстранилась от него. Руки продолжали легко скользить по её телу, но не спешили освобождать ни Мэг, ни русского от остальной части одежды, словно в попытке отсрочить неизбежное, но лишь больше подстрекая к нему, и прижимая Маргарэт плотнее к своему телу, Алекс вновь принудил её ответить на свой поцелуй, коснувшись губами её губ. И снял повязку с себя, открывая глаза, но только лишь затем, чтобы через секунду тремя движениями завязать её глаза, зная, что развязать она их теперь не сможет. Они за одну минуту пообещали друга друга пытать и убить, и внешне это и начинало всё больше напоминать пытку, но радикально разнилось с тем, что чувствовал он внутри, как по телу, пульсируя, разливалось невесомое тепло их огня, как бились их сердца, пока ещё вразнобой, её дыхание на своих губах... И возвращённое зрение ещё не успело испортить картинки, лишь дополняя её. Щёлкнула застёжка, освободив её грудь, и русский осторожно потёрся подбородком об неё, заставляя почувствовать сотни маленьких уколов. Их пытка начиналась... но смерти за ней не предвиделось.
Mag Jordan: Женщина резко вздохнула, когда он лишил ее и осязания и зрения. Чуть улыбнулась, ощутив поцелуй, и ощутимо задрожала, когда он щетиной коснулся ее груди, остро реагирующей на любую ласку сейчас. Она всегда поражалась тому как легко заводил он ее, как легко втягивал ее тело в омут тихого безумия, из которого практически невозможно было выбраться без его помощи. - Только нежно... - Ее дыхание стало прерывистым, а пересохшие губы с трудом выдавали членораздельные звуки. Лишая ее власти, лишая ее возможности прикосновения и взгляда, он заставлял ее чувствовать себя маленькой беззащитной девочкой, и от этого, как ни странно, возбуждение только нарастало.
Alexander Dorokhov: Русский в ответ лишь хмыкнул, беззвучно, но так, чтобы она могла почувствовать лишь кожей рваный поток воздуха; ладонь мягко прошла по её лицу, средний и указательный пальцы словно случайно коснулись губ, имитируя поцелуй, имеющий нечто общее с инквизицией... Наградив левую грудь мягким поцелуем, Алекс вновь пополз вниз, продолжая едва ощутимо покалывать тело, а его ладони, следуя за ним, с грацией фокусника на арене совершали полукруговые движения, будто опутывая её тело какой-то невидимой сверхлёгкой лентой. Он чувствовал приближение огня, и знал, что им был он сам, лишив Маргарэт возможности отвечать на его ласки, и сейчас сжигал её, разжигая пламя внутри неё, и сам тлел в их огненном симбиозе. Верхняя губа Дорохова проникла под резинку трусиков, на мгновение наградив кожу тёплым прикосновением, и затем челюсти сомкнулись, и выдохнув напоследок горячим в области ширинки, потянули бельё вниз.
Mag Jordan: Устраиваясь чуть удобнее, чтобы иметь возможность хотя бы дышать, и хватать пересыхающими губами ускользающий воздух, Маргарэт чувствовала себя эдаким котелком на огне, который еще несколько минут назад был холодным, а теперь тепло медленно поднимается снизу, разогревая ледяные стенки. Тепло, поднимавшееся снизу живота, словно зажигало в ней страстное пламя, заставляя ерзать и и шевелить связанными руками, словно пытаясь освободиться. Он мучил ее этими легкими, дразнящими прикосновениями, обжигал дыханием чувствительную кожу под тонким кружевом, которое постепенно он стаскивал... губами?
Alexander Dorokhov: Стаскивать его русский не торопился, не только из-за бедра, просто он знал, какой бешеной она становится от долгого ожидания - вот и сейчас, Алекс буквально сжигал губы об её горячую кожу, но заставлял её прочувствовать каждый сантиметр своих же шёлковых трусиков. Руки не оставались в стороне, всё так же повторяя его движения вниз, словно провожая его, но несколько выше, лаская вдруг ставшим таким беззащитным гибкое тело, которое, кажется, становится горячее с каждым прикосновением, но не может достигнуть точки плавления. Расправившись с бельём, Дорохов не удержал, слегка пощекотав ей пятку, заставляя её слегка выпустить пар, только немного. Это был лишь отвлекающий манёвр - её тело вновь оказалось в его руках, сжигая ладони, а губы впились в подбородок, затем скользнув на горло и шею. Ладонь скользнула на попу, заодно устроив бедро поудобнее... огонь замер на несколько мгновений, чтобы вновь полыхнуть по телу ударной волной, с двойной силой, в два раза повышая их температуру.
Mag Jordan: Вдохнуть ставший вдруг огненно-горячим воздух, и не дышать, чувствуя как неспешно скользят по мгновенно вспыхивающему телу его руки и губы, заставляя выгибаться и чувствовать себя хрупкой тростинкой, которая вот-вот сломается под тяжестью дышащего ветром пламени. - Издева-ешься... - Тихо выдохнула она, вцепляясь связанными руками в спинку дивана и едва слышно всхлипнула, не способная контролировать свое тело в такой момент, настолько, что даже дыхание ее подводило, что уж говорить о ставших внезапно чужими руках и ногах.
Alexander Dorokhov: - Нет... - выдохнул огонь в ухо обжигающим воздухом, награждая новыми прикосновениями своих язычков к её коже. Обвивая её тело, Алекс мягко прижимал её тело к себе, чувствуя, как их снова поглощает водоворот, и будто боялся отпустить, потерять её в нём, как уже было однажды. Но сегодня этот риск был лишь безопасной и мнимой иллюзией... - Разве что совсем чуть-чуть. - коротко вспыхнувший в воздухе и тут же погасший язык пламени напоминал ухмылку. Огонь вдруг ослаб, отдалившись и словно выпустив её, лишь её груди касалось что-то лёгким, но ощутимым теплом - встряхнув головой, Дорохов щекотал её своими волосами, обдавая горячим дыханием. А затем огонь вновь пошёл выше по её телу, испепеляя кожу, и подойдя к губам, коснулся их, нежно и жадно, не выпуская из своего плена, не давая дыханию окончательно сбиться за его отсутствием. Но соскользнув губами на её напряжённое плечо, Алекс не прервал поцелуя, лишь продолжал мягко тереться об неё, пропуская огонь внутрь...
Mag Jordan: Она ощущала каждое его прикосновение настолько остро, что не могла сдерживать тихих стонов, срывающихся губ, как камешки с вершины водопада, обрушивающиеся вместе с тоннами воды. Не имея возможности вцепиться в его плечи, она позволяла себе расслабиться и наслаждаться каждым его прикосновением, чуть царапая кожу своих рук. В этом было что-то совершенно другое, она могла раскрыться ему полностью, не пытаясь раскрыть его, ибо могла читать по глазам, как раскрытую книгу, и от этого ощущения становились только чувственнее. Перед глазами все плыло и искрило, словно она надышалась токсичными парами, но сильное тело, сильные руки, ласкающие ее чувствительную кожу, ставшую необычайно чувствительной грудь, опровергали этот домысел.
Alexander Dorokhov: Их пламя чуть было не задул попугай, вздумавший прыгнуть на беззащитное плечо, и с криком полетел с дивана, моментально сшибленный ударом руки русского, но оставив несколько тонких саднящих следов на коже; словно извиняясь, Алекс коснулся их губами, впитывая выступающую кровь. Протянувшись затем, его ладонь легко выпустила её руку, сама заняв её место, и его пальцы переплелись с её пальцами, сжимая ладонь с такой силой, словно желая возродить в её памяти другой момент из их жизни, как ни крути, куда более приятный для обоих. Вот только потанцевать им так и не довелось... Приобняв её за шею, Дорохов словно решил напомнить и об этом, сделав следующее движение максимально глубоким, прочувствовав, как огненный водоворот проглатывает их обоих, накрыв огнём с головой. И огонь окутывает тела со всех сторон снаружи и сжигает всё внутри, и только разгорячённая до предела кожа остаётся преградой между этими двумя огнями.
Mag Jordan: Дыхание само было пламенем, и боль лишь на мгновение ослабила этот обжигающий плен, чтобы снова стать частью всего этого безумия на двоих. Они были как школьники не дотерпевшие до спальни, и сцепившиеся на узком диване, и пытающиеся совладать со своими телами, но лишь сильнее распаляющие друг друга. И даже ревнивый попугай не мог стать помехой этому костру, разожженному в один момент, вспыхнувшему до небес. И хриплый вскрик, повторенный попугаем, был признаком того, что пламя почти сожгло ее, но Мэг не хочет сгорать сама в этом пламени, и длинные ноги притягивают его к себе, словно подбрасывая в их костер дрова, и дыхание рвется, и губы закусываются в очередной раз. И падение снова настолько мгновенное и сильное, что она едва дышит, чувствуя как угольками угасают отголоски пламени. - Я люблю тебя... - Очень тихо, словно дыхание. Словно пламя простого человека растопило душу снежной королевы. И она оказалась всего лишь слабой женщиной. Попугай уже на все голоса передразнивает ее стоны и вскрики, но ей все равно - она уронила с души свой камень, и только слабость еще терзает гибкое уставшее тело.
Alexander Dorokhov: Алекс даже сквозь рёв раздутого ими пожара не мог не услышать и не улыбнуться сложившемуся дуэту голосов, касаясь её виска этой улыбкой; она была лишь его защитой - теперь уже он ревновал её к питомцу, чувствуя себя чуть ли не лишним в получавшемся стереоэффекте. И лишь скользнув рукой вдоль её тела, вновь ощущая его температуру ладонью, понял, что он сам является музыкантом, и ускоряет темп, растворяясь в собственной партии, и её огонь сжигает его, как сжигают кожу прикосновения Мэг, как будучи одним целым с ним она деструктирует его, словно паразит, но и сама умирает вместе с ним... Вырастающие крылья, одни на двоих, не несут, и не спасают от удара об землю, приводящего в сознания, но неспособного сразу вернуть чувства. Русский осторожно устроился рядом - на диване было действительно места маловато, и падение можно было продолжить вполне реальной встречей с полом. Чтобы удержать равновесие, приходилось быть к ней максимально близко; и сохранять тепло близости. Правда, он не ожидал от него ещё и тепла слов, и потому свободная рука, потянувшаяся к повязке, была остановлена и мягко легла на скулу. Он не спешил её снимать, пряча за ней собственную улыбку. - 我就知道. - словно в отместку за собственные слова четырёхгодичной выдержки отозвался он вместо ответной нежности. - 不一样，你不能说... - контрастно-холодное дыхание на мгновение коснулось губ, но дразнящий лёгкий поцелуй, коснувшийся их затем, был горячим и терпким, как глинтвейн.
Mag Jordan: Она и не ожидала от него ответных слов. Почему? Наверное потому что не могло оно все быть так просто. Не мог он взять и ответить на ее признание нежностью. А потому, проглотив его слова, она чуть лениво, и небрежно приняла поцелуй, и сама отстранилась, запрокинув голову и глядя как парит по комнате попугай, думала, что и ее жизнь напоминает такое парение - вверх, вниз, чуть в сторону и снова по параболе. Ее накрывала тоска, от того что ее жизнь все никак не устаканится. Вроде только все выровнялось, приобрело четкие очертания, и снова неопределенность, смазаность. - 毫无疑问，...
Alexander Dorokhov: Алекс всё-таки освободил её глаза от повязки, и протянул свободную руку для того, чтобы распутать её рубашку. Пожалуй, стоило дать ей что-то ещё из чужих запасов на дорогу домой - предмет одежды теперь не то, что словно в заднице побывал, задниц, которые так же мнут одежду, во всём Нью-Йорке не найти. Но, выпутав руку, он наткнулся на её взгляд, следивший за вконец охамевшей птицей. Причиной того, что он в них видел, Джеральд явно не был, не только судя по её словам... Он давно уже научился проникать чуть дальше их. - Это изменится. - пальцы снова чуть сжали ладонь, словно и не исчезали никуда импровизированные наручники. Русский не верил в то, что сказал, и знал, что она в это тем более не поверит, но чувствовал, что должен сказать ей это. Чуть меньше, чем три простых слова, чуть больше, чем ничего. - Теперь мы рядом с тобой. И больше никуда не исчезнем.
Mag Jordan: - Хотелось бы верить. - Чуть ухмыльнулась она, по-прежнему наблюдая за попугаем. Он казался воплощением ее жизни - хамоватой, самоуверенной, до безобразия яркой и неуравновешенной. Такой, какой она сама ее сделала. И не отказывалась от этого, но не хотела, чтобы кто-то видел ее такой, даже те, кто по определению имели право видеть ее слабой, искренней и настоящей. Нет, на самом деле даже верить не хотелось. Она слишком плохо представляла себе при свете дня те возможности, которые еще ночью казались идеальными. Да, она впервые за много лет этой ночью позволила чувствами возобладать над разумом, и раскаивалась сейчас. Маргарэт опустила руки, словно избегая касаться Алекса, и осторожно размяла запястья, чуть покрасневшие, и теряющиеся на фоне царапин, оставленных собственными ногтями. Давно уже нужно было понять - они чувствуют друг друга только в постели, за ее гранью - они чужие, и по менталитету, и по эмоциям и даже по ценностям. - Надеюсь, не хотелось бы потерять еще четыре года...
Alexander Dorokhov: Наверное, пора уже было привыкнуть, но Алексу всё ещё тяжело было видеть, как раскрывшись было, Маргарэт снова отстраивает вокруг себя каменный кокон, в котором собирается прятаться от него. Слишком тяжело давалось бить эту стену, слишком тяжело отстраивать её и свою собственную заново, и именно тогда начинало казаться, что мосты, которые они латают, не окупают затрат на них. И до боли было обидно чувствовать эту метаморфозу в её голосе, своим холодом убивая любое тепло, в том числе и интимное, заставляя вновь резко возненавидеть её. Оказалось, это независимо от того, есть у них дети или нет и сколько их. И почувствовав это, русский молча убрал руки, поднялся, садясь на диван, и подобрал с пола свои штаны. Всё было как раньше, вот только забавным это уже не казалось. В разошедшегося попугая полетел тапок, заставляя его думать не о том, что горланить, а о том, в какую сторону от него уклониться; тихое шлёпание босых ног проводило Алекса до окна, и комнату снова залил утренний свет...
Mag Jordan: Она ненавидела эти прятки. Эту боль в груди, когда ставшие было теплыми прикосновения, вдруг становились ледяными и жестокими. Они всего лишь люди, и оба слабы, и оба пытаются отстроить свои мир в соответствии своих представлений об идеале. И они так не сходятся... Марго, вдруг повинуясь какому-то странному желанию, поднялась, и подойдя к Александру, обняла его, насколько хватало тонких рук, утыкаясь в плечо. Она молчала, не говоря ничего, просто позволяя себе чувствовать мгновения, которые были слишком редкими между ними. Она лишь хотела снова его ощутить, прежде чем покинуть место, где она могла быть иной, но не стала.
Alexander Dorokhov: Ему хотелось сигарету. Её горечь была бы отличным дополнением к той, что он почувствовал сейчас, когда Мэг коснулась его. Горечь яда, горечь последствий его действия, зависимости от него и его последствий. Пусть даже эти последствия по убеждениям должны нести радость... Говорят, что яд этот должен быть сладким. У обычных людей - может быть. Но в них русский тем более не верил. Не верил и в собственные представления об идеалах, а между их целями и ценностями давно уже перестал видеть такую уж большую разницу. Он верил лишь в то, в чём так не хотел сознаваться ей, но вряд ли она могла бы понять это. Мягко коснувшись руками её спины, он чуть развернулся к ней, точно так же зарываясь лицом в её волосы, как она хотела спрятаться у него на плече. Он продолжал молчать, зная, что за четыре года у них почти не появилось новых слов друг для друга. Но и отпускать её не хотел...
Mag Jordan: А она не слишком и торопилась отстранятся от него. Не слишком спешила разрывать тот порочный круг в который превращались их объятия стоило им сомкнуться всего на мгновение. Что они могли дать друг другу - неискренность, боль, воспоминания, режущие душу на куски, и словно в противоположность - тепло, ощущение семьи, дети, пусть ненадолго, но ради этих секунд, пожалуй стоило потерпеть все кары, которые они сваливали друг на друга, очнувшись от пламенного забвения.
Alexander Dorokhov: Секунды, казалось, растягивались на часы, но лишь потому, что Алекс хотел впитать в себя каждую их тысячную долю, непроизвольно усмехаясь ей в затылок, не двигаясь и, сам того не замечая, задержав дыхание. Казалось, он слышит биение сердец - собственного, её сердца, и двух сердечек, которые бились наверху, прямо над ними. Ну, и конечно, как без того, кто летал над ними, как краснозадый посланец из ада. - Иди погуляй. - сказал русский, ловя птицу, в очередной раз проносящуюся мимо и уже начавшую повторяться, как зажёванная плёнка старого магнитофона, и тем же движением отправляя паразита в оконную форточку - естественно, Джеральд не преминул поорать, поцарапаться и поупираться лапками в борта рамы, но лапки были дороже - и форточка захлопнулась, оставив его снаружи. Вроде бы, ведь должен же был старик признать в Маргарэт маму единственного ребёнка, при котором он боялся открыть рот. Но даже здесь у них всё было в корне не по-людски...
Mag Jordan: Отпускать его безумно не хотелось. Маргарэт вообще не хотелось возвращаться в ту жизнь, где она не могла быть истинной и искренней, и где власть была сильнее любви. Даже к собственным детям. Даже к человеку, которые перевернул ее жизнь к верху ногами и заставил поверить в то, что не все счастье во власти и возможности быть единоличной силой. Наблюдая за охотой и выдворение попугая из комнаты, Мэг прислонилась лбом к его плечу, и никак не комментировала происходящее. Все, что он делал сейчас смотрелось как-то по-домашнему, что ли, и это ее несколько смущало. Была необходимость разграничить комфорт и уют, а у нее это не получалось. - Забавная птичка...
Alexander Dorokhov: Алекс снова улыбнулся в ответ, едва ощутимо коснувшись губами её макушки. Наверное, Мэг могла только подозревать, насколько на самом деле птичка забавная. Джеральд явно поставил себе жизненной целью гадить всем окружающим, до кого сможет дотянуться, однако был далеко не так бесполезен, как хотел казаться. Для безмозглой птицы он слишком хорошо чувствовал людские настроения, для Генри был по-настоящему хорошей нянькой и одновременно живой игрушкой. - Джеральд спасал мне жизнь дважды. - сказал русский, не желая её смущать, подозревая, что уют ей привычнее видеть на грани жизни и смерти. С другой стороны, то, как птица повторяла подвиги римских гусей, во второй раз спасая скорее Генри, чем его самого, совсем не было темой для хорошего "домашнего" разговора. Дорохов сам привык жить на той грани, где комфорт может мгновенно превратиться в адское пламя. Обжигать оно давно уже перестало, наоборот, с годами всё чаще напоминая нестатичный айсберг своим холодом. Вот только риск того, что оно сожжёт всё ему дорогое никуда не ушёл. Даже сейчас, когда всё было почти хорошо, он словно чувствовал этот холод, обнимая Мэг чуть плотнее, чтобы согреться. - Кофе нету, но всего остального - сколько угодно... - так можно было бы сказать и про их жизнь, но торчать посреди комнаты, как две застывшие в танце античные фигуры, пора было заканчивать.
Mag Jordan: Она не хотела его отпускать от себя. Просто потому что сейчас было то ощущение которое было ее наркотиком - ощущение стабильности, уюта, и беспечности. Когда можно было свалить на кого-то другого свою боль ,свои мысли, свои проблемы. И в то же время она понимала - это всего лишь сиюминутно. Не пройдет и пары часов, как они разъедутся по делам, и ничего уже не будет их волновать, кроме детей. - Не надо кофе... - Улыбнулась она ему в плечо. Кофе можно было попить и дома, здесь она просто хотела быть рядом... с сыном.
Alexander Dorokhov: Русский не ответил ничего, не шевелясь и стараясь не дышать, обнимая её. Словно стараясь как можно дольше растянуть это хрупкое ощущение уюта, которому в один момент всё равно предстоит разбиться. То, что Мэг этому не способствовала, означало, что на этот раз - его очередь, и Алекс изо всех сил старался сдержать этот ход, что в принципе противоречило их обычной совместной логике. В этом не было смысла, но сдерживать это было тяжело... Как тяжело было и отпускать её, видимо, в точно таком же страхе не увидеть ещё лет пять. Или не увидеть больше такой, какой видел сейчас. - Ты всё равно никогда не пила кофе, который я тебе делал. - улыбнулся он, мягко скользнув рукой по её скуле, заставляя затем поднять на себя взгляд. Ощущению всё равно суждено было разбиться; он решил лишь зафиксировать его, мягко касаясь её губ своими...
Mag Jordan: - Да? - Она не помнила ни одного момента, когда отказалась пить кофе, когда он ей предлагал. Если честно, она не помнила и того, что он ей его предлагал. Ей вообще сейчас ничего не хотелось вспоминать. Просто она наслаждалась моментом, не желая первой разрывать этот круг, в котором они оказались вдвоем. Она послушно подняла на него взгляд, чуть усталый, немного растерянный, и все же теплый, не взгляд многоликой Джордан, а глаза обычной женщины, счастливой и спокойной. И на поцелуй она ответила мягко, в совсем не свойственной ей манере, с нежностью и осторожность, словно боясь, что распалив очередной пожар сожжет и себя и Алекса.
Alexander Dorokhov: Алекс мягко улыбнулся в ответ - у него ещё оставались силы на то, чтобы вспоминать, как дважды подставлял ей чашку, и дважды эта чашка не была ей замечена. Судя по той чашке, что осталась и сегодня в спальне, традицию прятать чашки с остывшими напитками в доме они собрались продолжать... Только теперь придётся самим же их искать... - Да. Но у тебя на это были основания... - были у него силы и вспомнить о том, что ему уже доводилось травить её напитками. И она в долгу тоже не оставалась. Сейчас же всё, чем мог быть отравлен, русский уже попробовал, но всё же требовал добавки, словно желая отыскать в ядовитых коктейлях что-то новое, мягко касаясь её губами. Похоже, что найти получилось...
Mag Jordan: - Наверное, я была недостойна его вкуса. - Улыбнулась ему Маргарэт, гладя ладонями его по плечам. Ей очень нравилось это простое, но такое интимное прикосновение к его рукам, словно она оберегала его, или наоборот, пряталась за его силой. - Но я надеюсь, что у меня будет возможность его попробовать... - Она улыбнулась, снова отвечая на его поцелуй, осторожно, даже сдержанно, но без холода. Они слишком долго морозили друг друга, чтобы такие тихие интимные моменты проявлять холодность и жестокость.
Alexander Dorokhov: - Конечно, будет. - улыбаясь, тихо шепнул он ей в ответ. Было в этом тепле что-то новое, необычное, странное. В том, что это было действительно теплом, а не казалось таковым до первого неосторожного слова или действия. Казалось, в какой-то степени это было даже неправильно... но от этого притягивало только ещё сильнее. Но в отличие от неё, он не хотел осторожничать, прикидываться кем-то, кроме себя самого - хотя бы какой-то части себя самого, хотя бы сейчас. Не ожидая очередного ножа в спину или выстрела в голову. Не пытаясь сбежать не потому, что бежать некуда... Даже если это и так. - Если приготовишь мне овощное рагу ещё раз... - наигранно-капризно улыбнулся он, вспоминая другой вкус. Руки лежали на её обнажённой талии, словно сам он принимал эту защиту, и отдавал её.
Mag Jordan: - Хммм... учитывая, что это единственное, что я умею готовить. - Хитро посмотрел Мэг на Дорохова из-под полуприкрытых ресниц. Ее начинала забавлять эта игра в пару. А может это была и не игра вовсе... Ей нравилось ощущать его рядом, нравилось ловить на себе нежные взгляды, столь несвойственные суровому русскому. У них у обоих было слишком много щитов и препятствий, но ба пытались найти что-то соединяющее их. - Mi oso, oso de acero, - улыбнулась она, чуть приподнимаясь на носочках и целуя его искусанные ею в приступе страсти губы. - только для тебя, будет и рагу.
Alexander Dorokhov: Алекс чуть прищурился и нахмурился, словно оценивая сказанное ею, но игру в жениха, недовольного кулинарными способностями будущей невесты, затем решил замять. Зная себя, повод для ссоры он сможет найти и здесь... - Вот вруша... - успел сказать русский до того, как принял поцелуй, обняв её чуть увереннее и одновременно нежнее, мягко проводя рукой по спине. Не надо быть большим гением, и не надо следить за матерью в течение трёх лет, чтобы знать, что ребёнка она голодным не оставит, даже лишившись всех своих кухарок. Пальцы руки поскребли по спине ногтями, не оставляя следов и вместо боли неся с собой лишь лёгкую щекотку. Слова про медведей всё ещё задевали его, хотя на этот раз контекст был выбран удачнее. - А Снежная Королева когда успела стать Снегурочкой? - по-русски спросил он, игриво, но не позволяя ей опуститься на ступни, оставаясь балансировать на носках, заключённой в объятиях.
Mag Jordan: Она улыбнулась в поцелуе на его слова. Она не врала, она просто недоговаривала, но разве это было важно сейчас? Да действительно, разве могла она, пусть даже привыкшая питаться в ресторанах, оставить голодным своего сына, которые больше любил каши и котлеты, чем ресторанные изыски. - А кто сказал, что она ею стала... - Ее взгляд на мгновение стал прежним, холодным, словно поддернутым ледком, и закованным в пустоту, но в следующее мгновение она снова улыбнулась. - Иногда, тепло творит чудеса. Она погладила Алекса по волосам, как ребенка, нежно и осторожно, касаясь его скулы губами, и словно совершенно не ощущая дискомфорта, что так долго стоит на пуантах.
Alexander Dorokhov: Алекс едва заметно склонил голову, увидев её прежний, до боли знакомый взгляд - пожалуй, всё же стоило его увидеть сейчас ещё раз, чтобы поверить в то, что все чудеса заканчиваются, особенно если их творит тепло. Надолго ли сам он позволил себе стать плюшевым, и скольких человек этот медвежонок внутри него убьёт сегодня ночью? Это хорошо, если только одного. Русский позволил Мэг снова встать твёрдо, вспомнив о её больном бедре. - А иногда само по себе является чудом. - шепнул он ей в ухо, касаясь его губами. Ему было по-настоящему приятно от её прикосновений, неприятна было лишь та излишняя осторожность, что ощущалась вместе с этой нежностью. Он начинал себя чувствовать бомбой, в которой копался сапёр - только одно это могло заставить взорваться в неподходящий момент. Если, конечно, вообще бывают подходящие моменты для этого.
Mag Jordan: - Все это только отголоски чуда... - Усмехнулась она своим мыслям, и погладила русского по волосам, размыкая объятия и отстраняясь. Казалось, роли сыграны, театр закончил свое существование. Но Маргарэт не спешила раскланиваться. Едва касаясь его плеча, она показала пальцем за окно, где атаковал голодных воробьев попугай. - Меня он тоже так будет гонять по дому? Она просто улыбалась,чувствуя, что еще немного, и даже эта щель в занавесе закроется, и они снова останутся наедине с реальностью, которая, как известно, страшнее любой придуманной истории.
Alexander Dorokhov: Алекс поднял взгляд, но взглянул не на Мэг, а чуть мимо, где в зеркале, пусть и с натяжкой, отражалось происходящее за оконным стеклом. Естественно, пернатой заразе снова нужно было показать себя во всей красе... впрочем, вряд ли надолго - вот-вот проснутся дети, и он переключится. Право объяснить птице, почему Генри вдруг стало двое, русский предпочёл предоставить детям. - Возможно. Если не признает в тебе маму Генри... - пока ещё никому не удавалось добиться этого от Джеральда, хотя что-то говорило, что это не сильно бы помогло. Уголки губ Дорохова дрогнули, когда он перевёл взгляд с зеркала на Мэг. Зеркало всё ещё било по глазам, отражая утренний свет, Джордан же в его тени этого не делала. И потому казалась ещё более привлекательной... - Будешь кашу, или приготовить тебе что-то более... романтичное?
Mag Jordan: - Французские круассаны со свежим повидлом? - Усмехнулась Марго, отводя взгляд от окна и сталкиваясь со смутными глазами Алекса. - Если ты умеешь еще и выпечку готовить... То цены тебе нет. - Она чуть склонила голову и улыбнулась, мягко и в то же время остро, словно осколок стекла застрял между зубами. - Знаешь, я так голодна, что согласна даже на кашу. - Мэг повернулась к окну, задумчиво наблюдая за птицей и проводя руками по своим спутанным волосам, пытаясь привести их в порядок. - Наверное стоит разбудить детей...
Alexander Dorokhov: Алекс усмехнулся, услышав про выпечку. Может, в чём-то он и был похож на отошедшего от дел голливудского убийцу, но жить тоже как-то было надо, и теперь хотя бы делать вид, что делаешь это нормально. - И Генри её обожает. - с некоторой долей самодовольства отозвался русский в обмен на её колкость. По его мнению, женщина, не умеющая готовить, была гораздо смешнее готовящего мужчины, особенно в попытке его этим задеть. Позади послышался звук выдвигаемого ящика, и затем волос Маргарэт осторожно коснулась расчёска. Оказавшись на новой для себя роли отца, Дорохов даже привык питаться кашами по утрам. Оказалось, что личным примером детей уговаривать проще, чем словами. - По-моему, лишняя мера... - задумчиво протянул русский, глядя, как попугай, разогнав всех чужаков на своей территории, взлетел вверх, пропадая из виду. Это значило, что и если мальчики ещё сами не проснулись, то он это исправит, желая вернуться в дом...
Mag Jordan: - Ух ты, умница какой. - Она развернулась и изловчилась поцеловать его в щеку, сразу же возвращаясь к своему занятию, и благодарно кивнула, ощутив прикосновение расчески. - Доверить тебе почетную миссию выдирания у меня последних волос? - По голосу было слышно, что она шутит, но лицо оставалось невозмутимым в отражении. Она чуть запрокинула голову, чтобы ему было удобнее, и прикрыла глаза - волос тоже можно было считать эрогенной зоной, особенно при осторожном и нежном обращении.
Alexander Dorokhov: - Не всё же тебе одной проедать мне плешь. - ухмыльнулся Алекс в ответ. Пожалуй, уход за волосами можно было тоже включить в список его маленьких хороших театральных качеств; взять хоть его собственную голову. Его практических навыков могло бы хватить бы на работу того же гримёра в театре, вот только использовать их в добрых целях? Слишком просто и скучно. Впрочем, с такой мелочью, как расчесать чьи-то волосы, русский справлялся. Отчасти потому снова вернул себе длину волос двадцатилетней давности - хотелось снова ощутить их, пока они не выпали совсем... На секунду Дорохов склонился, чтобы коснуться губами её носика.
Mag Jordan: Она не стригла волосы с того приснопамятного момента, когда под влиянием моментального желания коротко обкорнала их и окрасила в черный, чтобы потом через пару дней снова осветлить и нарастить. В Швейцарии, конечно, пришлось лечить их после такого издевательства, а точнее, снова обрезать - ведь химическое вмешательство было противопоказано из-за сложной беременности. Но теперь, спустя почти пять лет, они снова были мягкими итого самого золотистого цвета, который когда-то так не нравился ее отцу. - Я надеюсь, ты не сделаешь это одним движением? - Чуть усмехнулась она, прикрывая глаза и ощущая его дыхание на своем лице. - Или все же медленно? она коснулась ладонью его волос, мягко, словно лаская.
Alexander Dorokhov: - Слишком просто. Чтобы от тебя был толк, надо выдирать медленно, прядь за прядью... - несмотря на его слова и на то, что мысли и воспоминания в голове Алекса сейчас были больше похоже на подтверждение их, а не на опровержение. Однако расчёска в его руках действовала медленно и аккуратно, может быть и без ювелирного мастерства стилистов из Рокфеллер-центра, но и без обычно сопровождающей его казёнщины. Когда он коснулся её волос, на смену одним воспоминаниям пришли другие, ещё более тяжёлые, но как ни странно, и более приятные. И русский чуть склонил голову набок, словно желая помочь ладони Мэг ещё глубже утонуть в его волосах. Едва ли он похвастаться таким же красивым цветом и мягкостью, но что было - то было...
Mag Jordan: - И получать от этого ни с чем не сравнимое удовольствие... - Хихикнула Маргарэт, ощущая как расческа скользит по ее волосам, мягко раскладывая их на пряди, и заставляя чуть передергиваться, когда попадаются упрямые путанки. Ее ладонь тем временем ласкала волосы Дорохова, иягко перебирая пальчиками пряди и словно желая поделиться своей силой, скользя по по всей длине. - Давно отращиваешь волосы?
Alexander Dorokhov: - Из Испании таким вернулся. Росли вместе с твоими. - с улыбкой ответил Алекс, мягко придерживая спутавшиеся прядки рукой, чтобы избавить её от лишних неприятных ощущений. Если упустить из вида то, что он в руки больше не брал машинку с тех пор, как обрился на Хил-лари до тех пор, пока не улетел в Швейцарию. А когда он в очередной раз пересёк морскую границу Нью-Йорка, снова возвращаясь домой, загорелый, заросший, отощавший, с ребёнком на руках и злой, как чёрт, волосы уже были немногим короче. Зато сейчас Дорохов почти готов был мурлыкать, подобно довольному коту, ощущая ей пальцы в своих волосах; и мягкость, давая ему Маргарэт, возвращалась в его действиях с его причёской. - Готово. - вручив ей расчёску, Алекс отошёл к шкафу, откуда вернулся с клетчатой рубашкой в руках, накинув её на плечи Маргарэт.
Mag Jordan: - Забавно, а мои длиннее, хотя я часто укорачиваю понемногу. - Она могла бы долго так кайфовать, ощущая прикосновения расчески, и лаская его волосы, но он сам завершил эту странную игру, отдав ей расческу, и отойдя от нее. Мэг сначала подумала, что что-то сделала не так, но когда он накинул на плечи ей рубашку, она повернулась к нему и улыбнулась. - Жервтуешь мне шубу с барского плеча? - Притянула его за плечи и игриво поцеловала в уголок губ. У нее явно в очередной раз сменилось настроение.
Alexander Dorokhov: - Если их не укорачивать, расчёска нам обоим не поможет уже. - позволив себя притянуть, Алекс быстро сориентировался, обняв её за талию и чуть прижимая к себе, не размыкая объятий даже приняв поцелуй. Вообще-то в рубашке была скорее моральная необходимость, чем жертвенная - похоже, дети наверху уже были на низком старте, и предъявлять им ночные детские шалости родителей совсем не стоило. Русскому самому стоило бы поискать во что одеться, прежде чем сыновья увидят его спину. - Суток не прошло, а тебе уже шубу подавай? - ухмыльнулся Дорохов, и затем его левая рука игриво проникла под красную рубашку в клеточку, а затем - в трусики, заталкивая под резинку край подола.
Mag Jordan: Она отлично понимала, что их игрища - не зрелище для детской психики. Но у них так редко выдавалось подобное совпадение настроений... - точнее никогда не выдавалось, и она сама не знала, что с ней. Но ей нравилось это ощущение, хотя она и понимала, что стоит ей покинуть дом, вернуться в свой мир мужских игр - и от этой легкой, чуть странной Маргарэт останется только жестокая Мэг Джордан, способная шагать по трупам на высоких каблуках, и не оглядываться назад. - Ну гнезда нынче не в моде... - Она улыбнулась, чуть вздрагивая, когда его игривые руки заскользили по ее телу. - Да, хочу шубку. Из редкого и малоизученного зверя... - Мэг ласково погладила его по волосам, касаясь ладонью седоватого виска, соскальзывая на плечо, и едва ощутимо скользя по расцарапанной спине.
Alexander Dorokhov: - Семейные разве что. Но здесь мода у нас своя... - задумчиво выдал Алекс, прислонившись к её лбу своим, позволяя "гнёздам" на их головах соприкоснуться, и вернув руки на её талию. Даже сейчас они умудрялись играть, и то, что оба прислушивались, что вот-вот раздастся наверху топот детских ножек, только добавляли азарта. Впрочем, что они могут увидеть такого - любовь родителей друг ко другу это тоже часть семьи, если природе верить. Оставалось надеяться, что Мэг подыграет ему, прикрыв спину от детских глаз, а не отточит степень риска до уровня бритвы. - Значит, я думаю, что тебе так хорошо - а это ты просто шкуру с меня тянешь потихоньку? - шепнул русский ей на ухо, слегка прикусив его, ощутимо, но не до боли.
Mag Jordan: - Ты ведь наверняка знаешь, что я люблю необычные шубки... - Она подняла руку, касаясь его волос, и слегка взъерошивая их. Ей нравились его длинные волосы, словно была возможность почувствовать его полнее, прикасаясь к ним. И даже отчасти играясь ими. Это было новое, совершенно иное ощущение, но Мэг не была бы собой, если бы не воспользовалась этими секундами своей слабости, и минутами до появления сыновей. - Я больше не смогу иметь детей... Она слышала этот диагноз и после аборта, и потому была столь спокойна, и потому слепо доверяла не слишком активной контрацепции. Но в Швейцарии, усадив ее рядом с психологом (по хорошему стоило звать психиатра), Дерек заставил ее врача подробно объяснить ей,почему чуда не повторится. И это было еще одной занозой в ее душе - тогда, когда прошло всего две недели после "похорон" Дориана Джордана, она не хотела ничего слышать, и ничего не осознавала. Но е нее было время подумать... Мэг отошла к окну, от которого, кажется совсем недавно отошел Александр, кажется прятавший за стеклом сои тайны. Она не делала из этого тайны, по привычке контролируя свой организм, по привычке ставя чипы-контрацепты, словно пытаясь забыть, что теперь нет той части ее тела, способной выносить еще одно маленькое чудо. Маргарэт вдохнула-выдохнула, заставляя себя отключится от этих мыслей. В конце-концов у нее был сын... или два теперь уже...
Alexander Dorokhov: Алекс не сразу нашёл, что ответить на её последние слова. Не потому, что они его ошарашили своей неожиданностью - нет, об этом он знал, а если бы и не знал, то смог бы догадаться. Но вот обдумать эту ситуацию за все три года, пока Генри рос, не было ни времени, ни желания, ни смысла. Но и не неуместность этих слов в такой момент стала причиной последовавшего молчания длиной в одиннадцать секунд в её спину. - А ты хотела больше? - раньше он бы рассмеялся, если бы пришло в голову задать ей подобный вопрос, и уже этот факт вызывал улыбку на лице, но уже сочувствующую. Впрочем, Мэг едва ли могла увидеть её отражение сквозь лучи солнца, заливающую комнату, проникая через оконное стекло; могла лишь почувствовать её, вместе с его лёгким объятием. Нет, с её диагнозом Алекс смирился едва не до того, как услышал его, и сам представить себе не мог, что когда-либо будет иметь от неё ещё детей. Да что там, и в близнецов он не верил до того самого момента, как сделал тест на ДНК. Сложнее было смириться со своими диагнозами... И с тем, что дети были скорее частью закономерности, а не исключением. Близнецы был не первыми детьми Алекса, если быть точнее; правда, их старшего сводного брата он сам не знал никогда - может быть, аборт всё-таки последовал. Даже не знал, какое имя ему даст его мать, о которой, по сути, он сам знал слишком мало. Так или иначе, это была последняя тема, которую он хотел бы обсуждать с Мэг здесь и сейчас. Эта тайна пятилетней давности не касалась ни её, и, как не парадоксально, ни уже его самого. - Ты уже имеешь. Двоих прекрасных, здоровых мальчиков. Дорохов не хотел вновь начинать переливать из пустого в порожнее, тем более, что в голову уже так и норовил влезть самый старший ребёнок, которого он никогда не видел - дочь его лучшего друга. Оставалось надеяться лишь на то, что Лилит сейчас не постучится и ей в голову.
Mag Jordan: Лилит было совершенно незачем стучаться к ней в голову - она там жила, росла, смеялась и сотни раз умирала. У нее было лицо, были мысли и мечты, была и боль, которую она ощущала вместе с матерью. Часть души Мэг всегда принадлежала Лилит. - Хотела бы... - Тихое признание, наверное еще более страшное, чем предыдущее. Признание женщины, а не воина, каковым она всегда хотела казаться, впрочем на ее губах почти сразу появилась легкая улыбка. Ее желание впервые не совпадало с ее возможностями. - Да... двое... - Она все еще не осознавала, что у нее снова двое сыновей. И все еще не могла перестроиться. А еще, наверное, не хотела думать, чем для нее станет эта жизнь, если у них не выйдет договориться с Александром. - Пожалуй, стоит завершить утренний туалет...детвора уже топает по комнате. - Привычно резко перевела она разговор.
Alexander Dorokhov: Признание, одновременно удивившее и насторожившее Алекса - эту грань души Маргарэт он ещё не успел изучить, и потому был не столько удивлён, сколько не верил в такое состояние женщины под вечными доспехами воина. Потому у него, как известно, вечно ждавшего и готового к новым гадостям от неё, моментально проснулось старое ощущение обмана. Мэг могла прочувствовать его спиной, когда руки, перестав дарить заботливое тепло, непроизвольно напряглись на несколько мгновений. Да, признание было гораздо страшнее, чем сам факт. - Придётся нам обоим смириться с этим... - труднее выкидывать не то, что видишь, а ту, которую придумываешь сам. Не зависимо от её масштабов... Это касалось и подозрений без доказательств, и не рождённых детей, и похоже, даже не зачатых. И чувствуется, как сходишь с ума. - Я тоже бесплоден, как минимум второй год. Не знаю, легче ли тебе от этого... Может, и станет легче, до тех пор, пока он не раскроет подробностей. Дорохов нещадно врал ей - может быть, он и не настолько плодотворен, как те же пять лет назад, но никаких подтверждений своим словам он не имел. Во всяком случае, его продолжала невероятно злить манера Маргарэт говорить о серьёзных вещах вскользь, меняя пластинки на ходу. Ещё бы cмогли они договориться за всё это время, если уходили от проблем при первой возможности. Русский ответил на её предложение столь же резким перекрытием кислорода, развернув её к себе и впившись в губы. И так же резко прервал поцелуй, направляясь к шкафу за футболкой. Детские шаги из комнаты перебирались в коридор, и едва Алекс успел прикрыть следы их ночных похождений, мальчики в сопровождении птицы показались на лестнице...
Mag Jordan: Плевать она хотела - верит он ей или нет, в данную конкретную минуту. Она привыкла жить с этой тяжестью, внутренне понимая, что рано или поздно вся эта боль погребет ее сознание под собой, или станет причиной поступка, который закончится летальным исходом. - Придется. - Согласилась она с ним, чувствуя, что ее совершенно не утешило его утверждение о бесплодии. Это было странно - словно поняв, что наконец победила, природа вдруг сделала резкий разворот и снова сдалась, теперь уже окончательно, и Мэг понимала, что ему вряд ли удастся ее понять, да и поверить ей наверное тоже. Она не знала, важно ли дня него это или нет, еще и потому, что они так и не решили, чем закончится эти странные сутки. - Ты.. - Он не дал ей закончить фразу, развернув к себе и довольно жестко поцеловав, и не дал ей влиться в поцелуй, почти сразу отстранившись, и отойдя. Мэг мысленно выругалась, а через мгновение уже обнимала Макса, привычно желавшего ей доброго утра. Взгляд скользнул по явно немного растерянному от такого проявления чувств Генри... она и его готова была обнять и поцеловать, но не знала, насколько русский допускал такие открытые эмоции с сыном.
Alexander Dorokhov: Словно не было между ними ни разговор, ни никаких проблем, как только дети ступили на верхнюю ступень лестницы - у Алекса на губах появилась улыбка, так не свойственная ему. Не фальшивая дежурная, не язвительно-насмешливая, не по-котячьи довольная, слишком искренняя и слишком тёплая, чтобы скрывать что-то за собой. - Доброе утро, ребята. - не в его природе было делать из утра какой-то обряд. Их с Генри утро вообще обычно начиналось на кухне, если понятие "обычности" к их семье вообще имело какое-то отношение, с завтрака и телевизора, затем приходило либо няня, либо он скидывал ребёнка временной подружке, либо они уезжали на смену вместе. Иногда утро Генри начиналось прямо в доме у Фоксов, но сегодняшнее утро было не похоже ни на одно другое. Для них обоих. Алекс за спиной сына сжал зубы, злясь этой неуверенности Маргарэт - он уже не знал, какие слова надо подобрать, чтобы до неё наконец дошло, что она мать обоих детей и что он не хочет, да и не имеет особого права, указывать ей как встречать их по утрам. Видя, что его не понимают, он приподнял брови, взглянув на Мэг, одновременно ладонью чуть подталкивая Генри по направлению к ней.
Mag Jordan: Макс сам решил ее дилемму, повернувшись к брату, и потянув его за рукав к матери. Маргарэт обняла обоих, и спрятала лицо, чувствуя, что подкатываются слезы. Сейчас ей было плевать на то, что происходило между ней и Алексом, на то, что дети растащены по разным домам, получали разное воспитание, и даже социально они сейчас разные - это были ее дети. - Мам, от тебя странно пахнет... - Неожиданно сказал Макс, перебирая волосы матери. Мэг вздрогнула и отпустила детей. Легко сказать странно - скорее всего пахло от нее той крутой смесью, которую циники называли "запахом секса". - Ничего страшного милый... Как вам спалось? - Она провела ладонями по волосам сыновей, чувствуя, что снова начинают подкатывать слезы. Она не поднимала глаза на Алекса, не решаясь показать и эту часть себя настолько откровенно.
Alexander Dorokhov: Если Мэг думала, что русский её состояния не заметит, то эта мысль хорошей явно не была - трудно не заметить то, что обычно прожигающий его насквозь взгляд сейчас стремился спрятаться не только от него, но и от детей. И чувствуя, что всем сейчас не помешает его поддержка, как и ему самому - их, Алекс подошёл ближе, присаживаясь на корточки. Джеральд, до этого круживший по комнате с редкими радостными воплями, опустился на его плечо, с интересом поглядывая то на детей, то на Мэг, то на Дорохова. - Ты мне снилась. - тихо ответил Генри, протягивая руку и касаясь волос Маргарэт в ответ, и почему-то хихикнув, почувствовав их мягкость.
Mag Jordan: Ей никогда даже не снилась такая семейная идиллия, пусть и запрограммированная изначально на саморазрушение, но такая необычная для нее. - И мне... - Улыбнулся Макс, беря брата за руку. Мэг улыбнулась им обоим, чувствуя как маленькая ручка касается ее волос. Это было слишком необычно, чтобы быть правдой, но Маргарэт не искала сейчас никаких оправданий своим действиям - ей это не было нужно. - И вы мне тоже, любимые... - Она снова обняла их и отпустила. - А теперь бегом на кухню. А то пропустите мультики. - Генри бросился первый, за ним рванулся и Макс, даже не оглянувшись на родителей. Марго поднялась с корточек, и коротким движением стерла, так и не потекшие слезы.
Alexander Dorokhov: - Ну, не так уж сложно было? - Алекс поднялся, провожая ребят взглядом. Джеральд, попытавшись повторить эту фразу, что вышло весьма скудно, затем сорвался вслед за ними - мультики попугай любил ничуть не меньше. Русский предложил ей руку, чтобы помочь встать. - У тебя хорошо получается. По крайней мере, по сравнению с ним - Макс даже не пытался обратить на отца хоть какое-то внимание, и Дорохов, не признаваясь в этом самому себе, начинал немного ревновать. - Ванная за углом, если захочешь смыть "странный" запах. - улыбнулся русский, чуть склоняясь к ней и делая вдох. - А я займусь завтраком...
Mag Jordan: Зато она ощутила эту ревность, видимо на волне эмоциональности, и мягко улыбнулась, целуя, склонившегося к ней русского. - Не хочу, мне нравится этот запах... - Она снова коснулась его волос, и заставила посмотреть себе в глаза. На мгновение они стали словно зеркалом его взгляда. - Макс привыкнет к тебе, просто он еще не понимает значения отца в своей жизни... Отпустив мужчину, Марго отправилась вслед за детьми, уже рассевшимися на кухне возле маленького телевизора, и оживленно что-то обсуждавшими. - Мама, а можно Генри сегодня у нас переночует? - Мэг удивленно посмотрела на сына - нет ребенок у нее говорил хорошо, но чтобы такими длинными фразами? Это явно были странные сутки. - Не знаю, милый... - Она посмотрела на вошедшего вслед за ней Александра. В принципе все зависело сейчас от его желания провести вечер, а может и ночь в ее пентхаусе.
Alexander Dorokhov: Алекс не пытался сопротивляться и спрятать взгляд от неё; не потому что знал бесполезность этой затеи, а потому что чувствовал, что она хочет сказать что-то, что он должен был услышать. И ему странно было играть с ней в одной команде, но вместо того, чтобы отстраняться, он только поддерживал эту затею. Изворачиваться уже не было особого смысла... - Я знаю... - улыбнулся он, мягко касаясь в ответ её плеч ладонями. Это знание ему помогало слабо, хотя сделать он с этим уже ничего не мог. Как не смог четыре года назад. К сожалению, от его желания сейчас зависело не всё... Он уже говорил, что сегодня у него ночная смена, и надеялся, что она поняла, что он имел в виду. Заказное убийство не очень подходило под определение "смена" и имело ряд по сравнению с ней ряд минусов - сменой можно поменяться, а серьёзную работу доверить было некому. Другим вопросом был уже поднимавшийся за последний сутки - достаточно ли они друг другу доверяют, чтобы доверить другу другу детей, не присматривая за ними самостоятельно. - Я сегодня ночью работаю. Отменить уже не получится. - слово "уже" было явно лишним. А Дорохов странно спрятал взгляд, когда полез в холодильник за кастрюлей и поставил её на огонь. Нет, конечно, у него нету графика, есть только определённая работа, которую нужно выполнить, так что выполнив её, можно было приехать. Почему нет? И друзей привезти. В сине-белых машинах с мигалками. - Так что придётся Генри ехать без меня. - включив плиту, Алекс оглянулся, кинув на Мэг короткий, но выразительный взгляд, который затем перевёл на детей. - Ты согласен с этим, Генри?
Mag Jordan: Она не стала задавать лишних вопросов, сама прекрасно понимая, какая может быть работа у человека бывшего наемным убийцей. Да и не хотела она лезть в его дела, о которых он молчал, все равно она все узнает, стоит только подключить секретаря. Она чуть поморщилась, вспомнив, что сегодня назначена встреча с Големом. Вопрос с Дэйвом стоило решать быстро, пока не умолкла боль от его предательства, и не притупилось ощущение опасности. - Ты можешь приехать после... - Вот кому как не ему знать, что она не боится полиции, и даже ФБР. Мэг посмотрела на Генри, ожидая что скажет сына, и чуть улыбаясь, видя что Макс слегка подталкивает брата.
Alexander Dorokhov: - Вряд ли. Это надолго. - сочувственно улыбнулся Алекс, садясь за стол, мягко проведя ладонями по головам мальчиков. Заказ был слишком серьёзен, плохое его исполнение или не-исполнение грозит большими проблемами, которые если и разрешатся, то нескоро и немалой кровью - вот что он хотел сказать двумя словами. Убийство влиятельного гражданина другой страны на территории США - не банк взять. - Но если что-то изменится, я позвоню. - русский даже не задумывался над тем, как запросто говорить о подобных вещах за столом в кругу семьи. Маленький Генри всё это проглатывал. Макс теперь тоже. Мэг жевала и переваривала. Семейная, мать её, идиллия. - Да. - кивнул головой Генри на все варианты сразу.
Mag Jordan: Глупое предложение - логично, что глупый ответ. Маргарэт присела рядом с детьми, не завтракая, но просто наблюдая, как едят сыновья. В конце-концов, ей стоило бы помнить, что Дорохов неприязненно относится к роскоши в которой она привыкла жить, и привык жить Макс. Как и не стоило расчитывать на то, что одна ночь изменит до этого сложившиеся отношения. Он сумел уйти, когда был ей нужен... сумеет и сейчас уйти. Мэг улыбнулась согласившемуся Генри, и подумала, что хотя бы детей будет двое в доме. А Нора сойдет с ума, увидев их двоих. Ей было наплевать, о чем он говорил, касаясь своей работы - пока это не было непосредственно ее делом, она в это не лезла.
Alexander Dorokhov: Алекс разлил кашу по тарелкам, выставляя их на стол одна за другой, и затем потянулся за вазочкой с вареньем, "нарисовав" в тарелках детей по смайлику - так снижалась вероятность, что Генри, да и Макс, станут капризничать, как все дети. Хотя сам русский уже не понимал, да и не помнил, почему так не любил овсянку в детстве. Отпустить сына было непростым решением, но всё же важным, если не необходимым - уходить он не собирался, да и больше не было, куда уходить. Слишком многие будут искать... Отправив полную ложку в рот, Дорохов посмотрел на Мэг многозначительным, если не сказать тяжёлым взглядом. Едва ли стоило лишний раз сообщать ей, чего ему стоит такое решение и что будет, случись что-то с Генри - неважно, чей это будет фокус...
Mag Jordan: Она ухмыльнулась в ответ на его взгляд. Эти гляделки давно уже стали частью их общения - он угрожал и предупреждал - она молча делала вид, что ничего такого не заметила. Бесполезно было ее предупреждать или заставлять как-то по иному воспринимать происходящее. Она абсолютно не планировала ничего против Генри, скорее бы она подослала убийц Дорохову, чем причинила вред ребенку. Под вредом можно было понимать и просто разлука с отцом по принуждению. Только смерть разлучит вас... очаровательно улыбнулась она Алексу, мягким жестом касаясь следов от его зубов на своей шее, и многозначительно глядя на русского. Она постепенно возвращалась в привычное состояние, прячась обратно в свои доспехи. - Мам! А мы еще тут побудем? - Конечно, милый, если папа будет не против... - У нее было стойкое желание показать русскому язык.
Alexander Dorokhov: Дорохов молчаливо прикрыл веки в имитации согласного кивка, а уголки его губ чуть приподнялись - жест Маргарэт он понял по-своему. И бледный след превратится в зияющую рану, если ему придётся завтра с утра избавляться от чьих-то трупов, когда они приедут к его дому своим ходом - это он мог обещать. Оставалось только переубивать друг друга на глазах у детей. Можно было и прямо за столом это сделать для полного эффекта... - А тебе здесь нравится, Макс? - задал русский мальчику встречный вопрос. Показать язык он мог и другим путём, заодно выйдя, наконец, с сыном на контакт и узнать, что он всё-таки думает по поводу всего происходящего.
Mag Jordan: Маргарэт картинно закатила глаза. Похоже русский забыл, насколько остро она его чувствует, и не почувствовать его настроение было сложно - от него буквально разило угрозой. Она бы фыркнула, но не было желания подкидывать мальчикам тему для вопроса, а попугаю еще один звук. - Нравится. Мама улыбается. - Макс был совершенно искренен, не понимая, что буквально выдает мать. - И не плачет. - А вот это было как пощечина - Мэг не знала, что сын знает о том, что она плачет иногда ночами, и не только во сне. - И пахнет от нее супер! И... Генри есть... - Он ухватил брата за руку, словно готовый не отпускать его никогда и никуда.
Alexander Dorokhov: Алекс сморгнул, пытаясь избавиться от собственного состояния, и затем, подавляя смешок, чуть не подавился кашей, когда услышал тираду, выданную Максом. Дети развеяли сгущавшуюся тучу моментально, и уж куда лучше, чем это сделали бы их родители. Генри сжал в ответ ладонь брата, бросив ложку, и обнял его. - Мама улыбается! - поддакнул Джеральд, ему словосочетание тоже явно пришлось по душе. - Мама плакать больше не будет... - русский наклонился к Мэг, прижавшись губами к её виску, пряча от всех троих слишком широкую улыбку, ползущую на его лицо. Конечно, последнего он не мог гарантировать, но был готов сделать то, что от него здесь зависело. - Подумай, может вам с мамой стоит переехать к нам? - улыбнулся Дорохов. Честно говоря, эта дурацкая идея начинала нравится ему всё больше. По крайней мере, она была достойна того, чтобы вывести её на первый семейный совет...
Mag Jordan: Если бы Маргарэт сейчас ела, то она бы наверное подавилась. Они потратили столько времени на обсуждение необходимости переселения куда-либо и ни к чему не пришли, а сейчас Дорохов мог одним махом решить их проблемы... Но она слишком хорошо знала своего рассудительного сына. - Ты зря это спросил... - Тихо сказала она ему на ухо, чувствуя, как его дыхание обжигает кожу. Рядом с ним ей было тепло и комфортно, а еще... а еще хотелось вернуться в спальню и наверстать четыре упущенных года. Макс тем временем посмотрел на брата, на мать, надул губки, о чем-то думая, и медленно проговорил. - Ну... надо Ката, Нору, Эрика, Вальца... и еще все игрушки... - Он поковырял в носу, ложкой в тарелке. - Неть... лучше уж вы ко мне... - Марго едва удержалась от того, чтобы не покатиться со смеху. Сын собирался тащить с собой не только собаку и тетушку, но еще и ее охрану и секретаря. И если уровень безопасности еще был оправданием, Эрик, с его неординарным подходом и внешностью, вполне мог попасть под руку ревнивому русскому. - у нас большой тадром... Марго фыркнула, утыкаясь Дорохову в плечо, она-то прекрасно поняла о чем говорит сын, но вот что поймет русский?
Alexander Dorokhov: - Ты зря это спросил... - Алекс так не считал, уже сейчас привыкая советоваться с семьёй перед тем, как принять серьёзное решение или сделать очередную глупость. То есть, до вчерашнего вечера, семьёй был Генри, изредка - её временные члены женского пола и ещё реже - постоянный питомец. Теперь их стало гораздо больше, но это сделало мнение каждого, даже самого маленького члена семьи, ещё ценнее. Всё было проще, чем казалось на первый взгляд... Русский знал, что этого в двух словах не объяснить, тем более - ей, потому предпочёл промолчать, слушая рассуждения Макса. - У нас просто не поместится... Там как у тёти Крести. - поддакнул и Генри, похоже, представлявший всё настолько ярко, словно уже успел там побывать. Что и не удивительно, Дорохов сам в их жилище не был четыре года, но с чужих слов ориентировался быстро. Мэг благодаря Генри тоже сейчас получила такую возможность... - Ты ещё забыл Дерека. - с улыбкой подсказал русский. Эрика он знал... по крайней мере, достаточно, чтобы не выкинуть в окно после первого же косого взгляда. - Очень хочу посмотреть на него. Даже испытать. - последние слова русский добавил так, чтобы услышала только Джордан, спрятав усмешку в её волосах. - Тадром! Тадром! Тадром! - разнеслось скрипучим голосом на всю кухню.
Mag Jordan: Маргарэт ухмыльнулась, подумав, что зря посчитала русского глупцом, и чуть прикусила губу, представив себе во что могут превратиться эти испытания, учитывая то, что постель действительно была достаточно большая, да и фантазии им обоим явно хватало. - Сочту это за обещание... Тихо ответила она ему, глядя на то как "спелись" Макс и Генри. Братья явно чувствовали себя свободнее друг с другом, чем их родители. И в этом было что-то, как указание к действиям двум великовозрастным младенцам, не способным поделить свою жизнь ради другого. - Мам, а мультики? - Она едва удержалась, чтобы не закатить глаза - эти двое еще и разговаривали теперь в унисон, и Марго чувствовала что сходит с ума, видя перед собой двух идентичных мальчишек.
Alexander Dorokhov: Оставалось ещё выяснить, от кого ребёнок услышал это определение для кровати, но это Алекс решил оставить на потом. Примерно ближе к тому моменту, как сможет выполнить "обещание" - то, что он не сможет этого сделать уже сегодняшней ночью, в вину русский ставил прежде всего себе самому. - Ещё бы. - Дорохов коснулся её ушка губами, одновременно под столом, тайком от детей, по-хулигански проводя ладонью по её обнажённому бедру. - Извините, парни. Моя вина. Джеральд, займёшься? - осторожно отстранившись, Алекс чуть повернулся, оказываясь к попугаю в профиль - к радости детей, тот послушно подцепил когтями пульт, пододвинув его к себе ближе, тыкнул носом в кнопку включения и затем начал перелистывать каналы, до тех пор, пока не услышал голос Генри и затем - знакомую песенку. Которой начал подражать, пританцовывая на стойке.
Mag Jordan: Маргарэт ухмыльнулась и чуть вздрогнула, ощутив его ладонь на своей коже, которая почти момента стала теплой. Но странное дело - эта реакция ее тела, сейчас совершенно ее не раздражала, словно так и должно было происходить между ними. Воспользовавшись тем, что дети видели их только лицом, Марго не отказала себе в удовольствии скользнуть рукой под стол, и легонько поиграть пальчиками в его паху. При этом лицо оставалось совершенно непроницаемо-улыбающимся. - Это теперь надолго... - улыбнулась она, глядя как дети смотрят на живые картинки, скользящие по экрану.
Alexander Dorokhov: Эти заигрывания в полуметре от собственных детей были одновременно сколько приятными, столь и отвратительными, Алекс это чувствовал, но в удовольствии оказаться на грани отказать им обоим уже не мог... сказалась, видимо, развязная жизнь в калифорнийском трейлерном парке. - Никогда не понимал, что они в них находят. Все они... - русский чуть кивнул головой назад, где попугай смотрел на экран с таким же интересом, как дети за столом. Наверное, им, червю на железном занавесе и матери без детства, уже никогда не понять силу избыточно цветных картинок. - Почему ты не ешь? Разве не хочешь десерта? - тихо шепнул он, приблизив лицо, заигрывая уже почти откровенно.
Mag Jordan: - Яркость, которой мы уже не видим... взгляды у нас замыленные. - Тихо улыбнулась она, вспомнив, что последние месяцы беременности пересмотрела, пожалуй все создания Диснея, совершенно не увлекаясь ими ранее, да и потом они были не интересны, а вот тогда... Дэйв с ног сбился, собирая по всей Женеве диски с мультиками. Она резко выдохнула, поворачиваясь к нему лицом, но не корпусом, и легко поддержала его флирт, краем глаза наблюдая за детьми, которые и не собирались отвлекаться на взрослые игры. - Хочу... - Даже очень... но кашу не буду... - Притворно капризно надула она губки, скользя ступнёй по его ноге.
Alexander Dorokhov: Яркость... она осталась где-то очень далеко, настолько, что он уже не мог вспомнить, как она вообще выглядела. Граница страны, пересечённая двадцать лет назад, тут не причём, семейное тепло он оставил, переступив другой порог, собрав другие вещи - уйдя из родительского дома жить к лучшему другу. Всё вернулось на круги своя, и спустя много лет, новую семью он обрёл в ещё более жестоких условиях, чем оставил старую. Вместе с Генри приходилось учиться всему заново... и Дорохову не казалось, чтобы он так уж преуспел в этом. - Какая ты капризуля... Посмотри на детей - они уже почти всё съели. - если бы Алекс видел в зеркало свою улыбку, он бы ей сам не поверил. Впрочем, по-серьёзному сюсюкать с детьми за столом ему и в голову бы не пришло, не говоря о том, что Генри поводов особо сам не давал. Нога вывернулась из-под её стопы и переместилась, чтобы палец смог легонько пощекотать ей пятку. Русский зачерпнул кашу ложкой, поднося к её рту... похоже, сегодня он отдаст старые долги по кормлению с ложечки. - Давай, открывай ротик... - Алекс чуть было не выдал старую добрую присказку о папе и маме. Вот уж точно чего не стоит в их семье упоминать за столом. - За Макса, за Генри... Или тоже хочешь улыбку? Детский смех и вякание попугая слышать было приятно. Да, Дорохов тоже считал, что происходящее сейчас интереснее мультиков...
Mag Jordan: Но Марго не собиралась так легко сдаваться. Еще больше надув губки, она чуть отвернулась от ложки с кашей, и пробурчала шутливо. - Каша - детям,а я мяса хочу... - Тонкие пальчики игриво пробежались по его спине, и снова вернулись на стол. - И десерт, - хрипло закончила она фразу, неожиданно посмотрев на него глубоким и проникновенным взглядом и выразительно облизнула губы. Ей в голосу не приходило устраивать такие забавы на виду у Макса, но сейчас, когда дети были увлечены мультиком, а Дорохов явно дразнил ее, она совершенно не задумывалась над тем, что делает.
Alexander Dorokhov: Игра переходила на грань не то, что фола - происходящее искренне тянуло на дисквалификацию, с одной лишь разницей - дисквалификация мера временная, а вот психологические травмы имеют свойство проявляться в будущем. - Вкусное получат только те девочки, которые съедят кашу. - несмотря на её действия, озорные искорки в его глазах, Алекс оставался непреклонным. Хотелось лишь надеяться, что девочки не слишком заиграются, и не придётся убирать кухню от каши и осколков тарелки. Свободная ладонь русского поймала руку Маргарэт на столе, мягко обхватив её.
полная версия страницы